Скоморох Памфалон. Николай Лесков

много, чего я не стану всякому пересказывать, а примета дана такая, что его здесь все знают.

      – Ну, а если так, то я говорю о том самом Памфалоне, про которого тебе сказано. Он один только и есть такой Памфалон, которого все знают.

      – Почему же он всем так известен?

      – А потому, что он приятный человек и всюду с собою веселье ведет. Без него нет здесь ни пира, ни потехи, и всем он любезен. Чуть где пса его серого с длинной мордой заслышат, когда он бежит, гремя позвонцами, все радостно говорят: вот Памфалонова Акра бежит! сейчас, значит, сам Памфалон придет, и веселый смех будет.

      – А для чего же он пса при себе водит?

      – Для большего смеха. Его Акра чудесная, умная и верная собака, она ему людей веселить помогает. А то еще у него есть разноперая птица, которую он на длинном шесте в обруче носит: тоже и эта дорогого стоит: она и свистом свистит и шипит по-змеиному.

      – Зачем же Памфалону все это нужно – и пес и разноперая птица?

      – Как же – Памфалону без смешных вещей быть невозможно.

      – Да кто же такой у вас этот Памфалон?

      – А разве ты сам этого не знаешь?

      – Не знаю. Я только слышал о нем в пустыне.

      Собеседник удивился.

      – Вот как! – воскликнул он. – Значит, уже не только в Дамаске и в других городах, а и далеко в пустыне знают нашего Памфалона! Ну, да так тому и следовало быть, потому что такого другого весельчака нет, как наш Памфалон: никто не может без смеха глядеть, как он шутит свои веселые шутки, как он мигает глазами, двигает ушами, перебирает ногами, и свистит, и языком щелкает, и вертит завитой головой.

      – Перебирает ногами и вертит головою, – повторил пустынник, – лицедейство, телодвижение и скоки… Да кто же он такой наконец?!

      – Скоморох.

      – Как?.. этот Памфалон!.. К кому я иду!.. Он скоморох!

      – Ну да, Памфалон скоморох, его потому все и знают, что он по улицам скачет, на площади колесом вертится, и мигает глазами, и перебирает ногами, и вертит головой. Ермий даже свой пустыннический посох из рук уронил и проговорил:

      – Сгинь! сгинь, дьявол, полно тебе надо мной издеваться!

      А во тьме говоривший не расслышал этого заклинания и добавил:

      – Памфалонов дом сейчас здесь за углом, и у него наверно теперь в окне еще свет светится, потому что он вечером приготовляет свои скоморошьи снаряды, чтобы делать у гетер представления. А если у него огня нет, так ты впотьмах отсчитай за углом направо третий маленький дом, входи и ночуй. У Памфалона всегда двери отворены.

      И с тем говоривший во тьме сник куда-то, как будто его и не бывало.

      Глава девятая

      Ермий, пораженный тем, что он услыхал о Памфалоне, остался в потемках и думает:

      «Что же мне теперь делать? Это невозможно, чтобы человек, для свидания с которым я снят с моего камня и выведен из пустыни, был скоморох? Какие такие добродетели, достойные вечной жизни, можно заимствовать у комедианта, у лицедея, у фокусника, который кривляется на площадях и потешает гуляк в домах, где пьют вино и предаются беспутствам».

      Непонятно это, а ночь темна, деться некуда, и – надо идти к скомороху.

      Ночной