Скоморох Памфалон. Николай Лесков

возможно сделать, решился попроситься ночевать в первый дом, какой попадется.

      Так он и сделал: подошел к ближайшему дому и постучался.

      Его опросили из-за двери:

      – Кто там стучится? Ермий отвечает:

      – Я бедный странник.

      – Ах, бедный странник! Не мало вас шляется. Чего же тебе надо?

      – Прошу приюта.

      – Так ты не туда попал. Иди за этим в гостиницу.

      – Я беден и не могу платить в гостинице.

      – Это плохо, но иди в таком случае к тем, кто тебя знает: они тебя, может быть, пустят.

      – Да меня здесь никто не знает.

      – А если тебя здесь никто не знает, то не стучи и у нас понапрасну, а уходи скорей прочь.

      – Я прошусь во имя Христа.

      – Оставь, пожалуйста, оставь это имя. Много вас тут ходит, всё Христа вспоминаете, а наместо того лжете и этим именем после всякое зло прикрываете. Уходи прочь, нет у нас для тебя приюта.

      Ермий подошел к другому дому и здесь опять стал стучать и проситься.

      И здесь тоже опять спрашивают его из-за закрытых дверей:

      – Чего тебе надо?

      – Изнемогаю, я бедный странник… пустите отдохнуть в доме!

      Но опять и тут ему тот же ответ: иди в гостиницу.

      – У меня денег нет, – отвечал Ермий и произнес Христово имя, но оно вызвало только укоры.

      – Полно, полно выкликать это имя, – отвечали ему из-за дверей второго дома, – все ленивцы и злодеи нынче этим именем прикрываются.

      – Ах, – отозвался Ермий, – поверьте, что я никому никакого зла не сделал и не делаю: я пришел прямо из пустыни.

      – Ну, если ты из пустыни, то там бы тебе и оставаться. Напрасно ты сюда и пришел.

      – Я не своею волею пришел, а имел повеление.

      – Ну, так иди к тому, куда позван, а нас оставь в покое; мы тех, кои старцами сказываются и в козьих милотях ходят, боимся: вы сами очень святы, а за вами за каждым седмь приставных бесов ходит.

      «Ого! – подумал Ермий, – как время изменило обычаи. Верно, ныне совсем уже нет старого привета странным. Все уже знают пустынное предание, что за аскетом вслед более бесов ходит, чем за простым грешником, а через это не лучше, а хуже стало. И вот я – пустынник, простоявший тридцать лет, – в тени столпа моего люди получали исцеления, а меня никто не пускает под крышу, и я не только могу быть убит от злодеев, но еще горше смерти могу быть оскорблен и обесчестен от извративших природу бесстыдников. Нет, теперь я уже ясно вижу, что я поддался насмешке сатаны, что я был послан сюда не для пользы души моей, а для всецелой моей пагубы, как в Содом и Гоморру».

      А в это самое время Ермий тоже замечает, что кто-то во тьме спешно перебегает улицу и, смеясь, говорит:

      – Ну, насмешил ты меня, старичина!

      – Чем это? – спросил Ермий.

      – Да как же, ты так глуп, что просишься, чтобы тебя пустили ночевать в дома людей высокородных и богатых! Видно, ты и в самом деле, должно быть, ничего в жизни не понимаешь.

      Столпник подумал: «Это, пожалуй, вор или блудодей, а все-таки он разговорчив: дай