Я взломал твое сердце. Крис Вудс

быть, когда ты признаёшься себе, что любишь? Гвен, пытаясь меня успокоить, говорила, что это нормально, что я слишком много требую от себя, от мира. Но я не могу избавиться от этого липкого чувства внутри. Словно я раскрыла ладонь, чтобы показать что-то ценное, а в ответ… ничего. Пустота.

      Я не ненавижу Уолтера, нет. Не могу. Но и продолжать притворяться, что ничего не изменилось, не получается. В комнате душно. Я открываю окно и смотрю на вечерний Лос-Анджелес. Мы живём в своем доме, но смотреть на городские постройки мне всегда нравилось. Воздух прохладный, но он не приносит облегчения. Только подчеркивает эту странную, медленную тоску, которая с каждым днём всё глубже просачивается в меня. Почему любить так больно?

      – А я ему говорю… Эй, ты вообще меня слушаешь? – голос Моники из динамиков телефона вдруг прервал мои блуждающие мысли.

      Она прищурилась, словно стараясь рассмотреть меня сквозь экран. В её глазах мелькнуло что-то между удивлением и лёгким замешательством.

      – Да, прости, задумалась немного, – я попыталась улыбнуться, махнула рукой, словно отгоняя собственное рассеянное состояние.

      Но Моника меня знала слишком хорошо. Мы говорили уже несколько часов, а я не могла вспомнить и половины из того, что она рассказывала.

      – Задумалась? О чём? – она нахмурилась, но в голосе её не было упрёка. Скорее забота, едва уловимая, спрятанная за привычной прямолинейностью.

      Я замешкалась. Что сказать? Что внутри меня всё кипит от какого-то непонятного напряжения, которое я не могу объяснить? Что я ловлю себя на том, как в упор смотрю на экран, не замечая ничего вокруг? Или о том, что я, как дура, влюбилась в человека, которого знаю всего лишь месяц с лишним?

      – Да так, ни о чём. Просто устала немного, – пробормотала я.

      – Устала? Ты? – Моника приподняла бровь, подперев подбородок ладонью.

      Она выглядела подозрительно, но не стала настаивать.

      – Ладно, не буду тебя грузить. Но ты ведь знаешь, что можешь мне рассказать всё, что угодно, да?

      Я кивнула. Конечно, знала. Только почему-то именно сейчас слова застряли где-то глубоко внутри.

      Моника, кажется, решила сменить тему, начав рассказывать очередную историю. Её голос звучал ровно, но где-то в глубине я чувствовала тепло.

      Неожиданно я услышала стук в комнату и попрощалась с Моникой. Я приподнялась на кровати, и когда увидела голову брата, появившуюся в проёме двери – на лице невольно расплылась улыбка. Я словно почувствовала, как тяжесть, которая придавливала меня последние несколько часов, чуть отступила.

      – Я тут принес тебе твое любимое мороженое, – сказал он, слегка наклоняя голову, и его лицо озарилось тёплой улыбкой.

      Я встала с кровати, не обращая внимания на то, что до сих пор чувствую себя немного разбитой, и подошла к нему. Этот жест был привычным, но всегда тёплым. Ловко выхватив из его рук банку с надписью «Баскин Роббинс», я отошла от Адама.

      – Шоколадное с миндалем? – я ухмыльнулась, рассматривая знакомую банку. Этот вкус был одним из тех, что всегда