Взломай моё сердце, Уолтер. Крис Вудс

вышел, закрыв за собой дверь, и на мгновение задержался в коридоре. Здесь было тихо, воздух казался прохладнее, чем в той комнате, где жар её тела и близость заполнили всё пространство. Прислонившись к стене, я достал из кармана пачку Winston Classic. Зажигалка щёлкнула с привычным звуком, и огонь коротко мигнул, освещая кончики моих пальцев. Вдохнув первый глоток дыма, я почувствовал, как никотин мягко разнёсся по телу, создавая привычное ощущение спокойствия.

      Руки нащупали в кармане джинсов сложенную бумажку. Я вытянул её и бегло посмотрел на номер, не особо утруждая себя чтением. Возможно, это был её номер – Минди, или как там её звали? Да, наверное, так. Но какая разница? Никакой. Я не собирался перезванивать.

      Скомкав бумажку, я выкинул её в ближайшую урну. Официантка была хороша, но этот вечер уже закончился, и завтра я, скорее всего, даже не вспомню её имени.

      Спустившись через пару минут на первый этаж, я ощущал, как клубная жизнь снова накрыла меня своим шумом и движением. Музыка билась в такт с пульсом, люди толпились, танцевали, смеялись, теряясь в темноте и огнях. Внутри же было всё так же тихо – ощущение пустоты после бурной ночи.

      Я направился к бару, отыскивая в толпе барную стойку. Бармен, с его привычной серьёзностью и отточенными движениями, мгновенно обратил на меня внимание. Я заказал виски, и едва стакан оказался в моих руках, сделал первый глоток. Горечь алкоголя растеклась по языку, спускаясь вниз, согревая желудок, словно возвращая меня к реальности.

      Ставя пустой стакан на стойку, я чувствовал, как алкоголь начал медленно впитываться в кровь. Но этого было мало. Одного стакана всегда недостаточно, чтобы стереть беспокойство, скрытое где-то глубже, за всеми этими стенами безразличия.

      – Повтори, – сказал я бармену, и он, молча кивнув, налил мне ещё.

      Я сделал очередной глоток, затем третий. Каждая новая порция виски давала то самое ощущение лёгкости, за которым я сюда пришёл.

      Я прищурился, чтобы вспомнить лицо последней девушки, с которой я спал. Зачем? Просто чтобы не потеряться. Но ничего, кроме серого тумана моего сознания ничего не проявлялось.

      Туман…

      Он укрывал последние два года моей жизни. Грязь, похоть, алкоголь и постоянный секс – я не был немым, но именно такими «жестами» разговаривал с судьбой. Почему я не убил себя? Не знаю. Это слишком банально – лучше умереть от чьих-то рук, а не своих. Только сумрак и позволял мне дышать.

      В нем я не притворялся – снимал с себя все маски, которые я надеваю днём. Что будет сложнее: брести по лабиринту, постоянно наталкиваясь на преграду, или бесконечно погружаться в таинственность Бездны Челленджера?

      По крайней мере, так у меня есть возможность ощущать то, что я ещё не достиг дна.

      Тот, кто горит заживо, обречен ли превратиться в пепел? Вот и я спасался адом внутри меня.

      Кругом танцевали люди, ди-джей ставил свои ремиксы, которые мне не нравятся, но внутри бушевало одиночество. Все эти люди: банкиры, школьники, наркоманы и тому подобное