Записки московской содержанки. Вера Берс

новых моделей машин так, как в Древней Греции верующие ждали откровений Дельфийского оракула. Того самого, про который нам сегодня Агапова рассказала.

      – Это понятно. А модели тут при чем?

      – Как при чем? Модели – это храмовые жрицы. Важнейший элемент мистерии, так сказать.

      Я улыбнулась. Это действительно было похоже на правду. Казалось бы, XXI век на дворе, а культы и мистерии все те же. Просто поменялись облики их составных частей.

      – Классно вам! – вздохнула я в ответ.

      – Не вам, а нам! – поправила Элка. – Скоро ты тоже станешь храмовой жрицей. Вот увидишь, Мар. И я тебе в этом помогу.

      – Слушаю и повинуюсь, мой повелитель!

      – Так-то лучше. – Элла улыбнулась. – За это надо выпить.

      Храмовая жрица с идеальным бюстом повернулась в сторону официанта:

      – Бутылку шампанского!

      – Эл, ты же за рулем!

      – Официант, бутылку сделайте с собой.

      Глава 7

      Но он был уже не гадким темно-серым утенком, а лебедем. Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!

Г. Х. Андерсен

      Квартира Эллы отличалась сомнительной эклектикой образцового евроремонта нулевых и барочного антиквариата. Цветные натяжные потолки с фиолетовой подсветкой, гипсокартонные арки причудливых форм странным образом сочетались с кухней под хай-тек и замысловатыми стульями с вензелями и шелковыми подушками. В гостиной над французской консолью XVIII века, выполненной из красного дерева и дополненной живописью на фасаде, смущенно висело зеркало шведского бренда, будто извинявшееся за столь неуместное соседство. Гигантской кровати с бархатным балдахином в спальне аккомпанировал лаконичный шкаф-купе и японская плазма. И хоть такой ремонт считался передовым, мне же он казался сюрреалистичным лабиринтом, в котором хозяева квартиры пытались уместить все лучшее сразу. Поэтому я предпочитала смотреть на эту невозможную мешанину, собранную под крышей сталинского дома, как на легкую постиронию, намекавшую на отношения Эллы с ее папиком. Метасообщение здесь могло быть следующее: если в постсоветском пространстве у тебя правильная крыша, тогда и невозможное возможно.

      В остальном и сам дом, и габариты квартир, в нем расположенных, вызывали самые приятные ощущения. Есть какая-то незримая романтика в сталинской застройке. И я говорю даже не о семи всем известных высотках, а об обычном жилом фонде. «Сталинки» обладали особой энергетикой – то ли из-за циклопических размеров пространства, то ли из-за качества материалов. Красивый вход в подъезды, часто с колоннадой или лепниной, широкие общественные пространства с большими лестничными клетками и пролетами между этажами – все это говорило о торжестве победы Страны Советов, которому должен был соответствовать и архитектурный размах в планировании.

      Торжество, ощущавшееся в просторных домах сталинской застройки, ярко контрастировало с тем чувством, которое у меня вызывало собственное жилище. Наша квартира располагалась