Сверхдержава. Сергей Дедович

бледный жёлтый карлик. Мы пересекаем широкий бетонный плац, окружённый бараками из поеденного забайкальскими термитами бурого кирпича. Из-за забора с колючей проволокой тоскливо глядят кряжистые сосны и дальние сопки в белых шапках. Где-то за ними мёрзнет река Джида, а там и до Монголии рукой подать.

      Мы прибыли за неделю до Нового года, и сержанты нас особо не трогали – просто каждый день рассаживали на табуретках в центральном проходе казармы и давали смотреть телевизор, где шла программа сатирика Ведросяна «Смехдержава» или что-нибудь в таком духе. Трижды в день водили в столовую. На один из первых ужинов нам дали жидкое картофельное пюре, жареную рыбу, хлеб, чай и галеты – пачку каждому. Мне вспомнился давно слышанный рассказ одного парня, вернувшегося с военных сборов:

      «Я сразу весь недоеденный в столовой хлеб стал по карманам рассовывать. Пацаны смеялись. А я думаю: смейтесь. Через пару недель посмотрю на вас, когда вам есть будет нечего, а у меня – сухари под матрасом».

      Я не знал, как всё устроено в армии и почему через пару недель есть будет нечего, однако на всякий случай положил в карман бушлата недоеденную пачку галет. Она изменила всю мою жизнь.

      Среди ночи меня растолкал мой земеля Алмаев:

      – Э! Маэстро!

      Так меня прозвали ещё в эшелоне, когда выяснилось, что я умею играть на гитаре.

      – Чего?

      – Вставай давай.

      – Зачем?

      – Тебя сержанты требуют.

      – Зачем?

      – Петь будешь.

      – Бля.

      Я поднялся, сунул ноги в тапки и, как был, в белухе, пошёл с Алмаевым. Его шконка была возле сержантских – видно, они подняли ближайшего духа и озадачили моими поисками. Двое сержантов расположились на нижних шконарях в дальней части казармы и хлебали пиво из полуторалитровых бутылок.

      – О! – встрепенулись они. – Вот он, Маэстро!

      Мне сунули пиво и гитару:

      – Пей! Пой!

      Я выпил, попытался настроить гитару, понял, что это невозможно, и затянул «Потерянный рай» Арии. Один сержант почти сразу ушёл, а другой остался слушать, вольготно полулёжа в тени верхней шконки. Я толком не мог разглядеть его лица, он пил и чуть кивал в такт. Я старался петь так, чтобы не разбудить других, но близлежащие солдаты всё равно просыпались, ворочались, шептались.

      – Нормально исполняешь, Маэстро, – хозяйски, на расслабленных связках, бросил сержант, когда я закончил.

      Думаю, он не знал, что «Маэстро» значит «Хозяин», иначе едва ли он бы меня так называл.

      – Спасибо, – ответил я. – Как тебя звать?

      – Саня Кулак.

      Я пожал его могутную руку. Спел что-то ещё. Мы допили пиво.

      – Ну всё, давай спать, – блаженно молвил Саня, растягиваясь на шконаре.

      – Доброй ночи, – сказал я, уходя.

      – Доброй, Маэстро.

      Когда мы собирались на завтрак, я обнаружил, что из кармана бушлата пропали галеты. А вместе