Я полюбила бандита…. Дарина Смирнова

что будет трахать «сколько хочет», очень надеюсь, что эта его хотелка быстро отпадет сама собой, когда я буду появляться перед ним в «разобранном» виде. Хорошо бы еще не мыться и не чистить зубы, но боюсь, что этим я сделаю хуже себе, а не ему. Не выдержу. Так что средства гигиены я тоже беру. Поверх вещей закидываю несколько книг, которые купила давным-давно, но так и не нашла времени прочитать. Еще беру сумку с телефоном и документами. И больше ничего.

      Не переодеваясь, я спускаюсь вниз, у входа в подъезд Вадим забирает мой чемодан и закидывает его в багажник машины. Машина на этот раз другая. Но это тоже какой-то внедорожник. Сомневаюсь, что он понес такие уж большие убытки после той аварии. Ну лично для него. Мы с ним находимся на, мягко говоря, разных уровнях благосостояния. Вчера я долго просматривала информацию в интернете, набрав в поисковую строку фамилию с визитки, но ничего выдающегося там не нашла. Громов Вадим. Владелец заводов, дворцов и пароходов. Никаких биографических сведений, личных фотографий. Ни одной странички в соцсетях, каких-нибудь интервью с рассказами «Как я стал успешным». Ничего, за что можно зацепиться глазу. Информации на удивление очень мало. Ее почти нет.

      Мы едем в полном молчании. От центральной части города двигаемся куда-то в сторону северной окраины. Высотки за окном постепенно сменяются более низкоэтажной застройкой. Солнце еще достаточно высоко, на улице опять пекло, но в машине вполне комфортно из-за работающего кондиционера. В спальных районах кипит жизнь. Хохочут дети на каруселях за невысокими цветными заборчиками детских площадок, дамы почтенных лет бодро переставляют палки для скандинавской ходьбы, кучка подростков в джинсах и майках замышляют что-то недоброе, мамочки с колясками на вечерней прогулке со своими крикунами двигаются медленно и сонно. Мне грустно. Тоскливо. Одиноко.

      – Вадим, а я смогу продолжать работать?

      – У тебя будет только одна работа.

      О какой работе идет речь, понятно и так, поэтому больше вопросов я не задаю.

      Чем дольше мы едем, тем больше на меня наваливается тяжелой плитой неотвратимость происходящего. Вся моя утренняя бравада улетучивается под ее тяжестью, в груди нестерпимо давит, и мне отчаянно хочется реветь в голос. Но реветь нельзя, поэтому я отворачиваюсь к окну и время от времени осторожно вытираю сбегающие из глаз слезы ладонью, чтобы Вадим этого не видел. А то решит еще, что я передумала. А другие предложения, сам говорил, будут хуже.

      За это время мы уже выехали куда-то за город. Внезапно машина сбрасывает скорость, съезжает на обочину и плавно тормозит. Вадим протягивает руку, берет меня за подбородок, разворачивает к себе лицом и пристально смотрит в глаза. Все-таки заметил, что я плачу. А в следующий момент я испуганно дергаюсь, когда он склоняется ко мне, обхватывает руками повыше талии и перетаскивает к себе, усаживая боком на своих коленях.

      – Что ты делаешь?

      Что, прямо здесь? И чем это лучше моего «клоповника»?

      – Хочу