Звериная страсть. Лисавета Челищева

из неоткуда, окликнула красноголового молодца, когда тот шёл после бани с остальными молодыми к общинной избе.

      – Подь сюды, милок рыжий! Покумекать надобно. – позвала она, голос ее одновременно добр и властен. – Вижу, Шурка моя приглянулась тебе, не слепая чай, хоть и стара, как пень трухлявый!

      Лукьян заулыбался, слегка смутившись от слов ведьмы.

      – Да что вы, бабушка! Не стары вы вовсе…

      – Ооо! Твое бы слово, да люду в уши! – застонала Озара. – Да глухи они нынче, только поступки видеть могут. А твой поступок, милок, должен быть решительным. Обряд сделать надобно!

      – …Обряд? – парень силился понять ее намеки. – Изъясняетесь вы, бабуль, немного мне иноязычно как-то…

      – А то я не вижу, что аки баран на новые ворота на меня вылупился! – гаркнула она, забавляясь. – Жениться на Шурке моей тебе надобно и увезти ее отсюдава подальше. Ухаживания твои словно мёд на душу ее. Расцвела девка моя… Но смотри мне, коли ты просто воду баламутишь вокруг красы, так я твои баламутки с корнем тебе повыдираю! А коль удумаешь с три короба наобещать и удрать к себе восвояси!

      Парень цокнул языком, твёрдо качнув головой на упреки.

      – Люблю я ее, бабушка Озара. Не лукавил я никогда с ней. Как увидел – пропал сразу. Сердце мое давно уже для неё только бьется, а очи с утра открываются, чтобы хоть мельком увидеть ее наяву.

      Ведьма сощурилась на юношу с неким подозрением.

      – Не брешешь? Знавала я таких как ты…

      – Не знавали. Я ради нее на все готов!

      – …Ох, и подкинула же судьбинушка нам такого жениха заморского! – всплеснула руками Озара. – Ну, смотри, коли брешешь и скользким будешь, карасик…

      – Жена мужу пластырь, а он ей пастырь. – хмыкнул Лукьян, подбоченившись. – У нас так в роду принято!

      Старуха приподняла бровь, причмокнув.

      – Переиграть меня в словечки мудреные надумал?

      – Никак нет! Всего лишь учусь говорить, как народ ваш, – мудрено.

      – Сей народ – не я. И не Шурка даже. Хоть и родилась она в деревне, но не одна из них она. Не деревенские мы. Не древляне. – голос ведьмы охладился на лад. – Лес – дом наш! А язык леса ты уж точно не осилишь.

      – Это почему же?

      – Чаща страха не терпит. Не будет разговаривать с тем, кто ее темноты боится. – объяснила ведьма.

      – …А я боюсь разве?

      – А мне почем знать, милок? Мое дело – обозначить.

      За внезапной мягкостью ведуньи пряталась тревога, да переживания за ученицу свою. Неспокойно на душе ее нынче было. Чуяла беду надвигающуюся старушка Озара, да не знала, откуда ожидать ее и как Шурку свою уберечь.

Шура

      Когда застолье шумное за общинным столом на сотню человек подошло к концу, я почувствовала, как Лукьян осторожно касается руки моей под столом.

      На губах его заиграла согревающая душу улыбка, и, не раздумывая, я вышла за ним на улицу.

      Луна висела низко в небе, отбрасывая мягкое сияние на заснеженные палисадники, когда шли