«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина. Фаддей Булгарин

библиотеке.

      216

      Видимо, Лелевель упоминал книгу И. В. Нехачина «Новое ядро российской истории, от самой древности россиян и до нынешних дней благополучнаго царствования Екатерины II Великия» (М., 1795).

      217

      Пташицкий писал: «Напечатав в октябрьской книжке “Северного архива” за 1824 г. последнюю часть критики, Булгарин отметил, что “будет продолжение”, и прибавил: “я не имею более подлинника критики г. Лелевеля. Но он обещал мне доставить продолжение”. – Из письма Сенковского от 18 (30) июня 1825 г. видно, что Лелевель прислал продолжение критики вместе с письмом к Булгарину. <…> Вот важнейшие места: “Твою статью о Карамзине я давно отдал Булгарину, но твое второе письмо еще лежит у меня… Он теперь живет где-то в деревне, а в городе у него нет квартиры; в типографию Греча отдавать не хочу, так как там все теряют. <…> Когда ты долго не присылал ему начатой рецензии, он часто приходил в отчаяние, прибегал ко мне, говорил, что ты лишил его чести, сердился, проклинал поляков, но я смеялся… И действительно, когда я теперь дал ему твою статью, то нет уже другого человека, более ученого, более честного, более хорошего, чем ты, и если б я теперь в шутку сказал бы что против тебя, то выцарапал бы мне глаза… Итак, будь твердо уверен, что Булгарин не остынет к тебе, за это могу ручаться, но придет в отчаяние всякий раз, как только опоздаешь со своею статьею”. 3 марта 1826 г. Сенковский тоже упоминает о критике: “Рецензию Карамзина я сам теперь перевожу на русский язык, ты должен извинить, что так опоздали, виной этому не я, не издатель, а обстоятельства. Греч опасно заболел, и Булгарин остался сам писателем, издателем и корректором в трех журналах и никаким образом не мог заняться твоими статьями”. Несмотря, однако, на все эти уверения Сенковского, критика больше не появилась; она прекратилась на статье, помещенной в ноябре 1824 г.» (Русская старина. 1872. № 9. С. 85–87).

      218

      Профессор Виленского университета И. Н. Лобойко писал в воспоминаниях: «Адмирал Александр Семенович Шишков, сделавшись министром народного просвещения, обращался со мною по-прежнему искренно. Если бы я предвидел поражение невинно исключенных из университета виленских профессоров, я непременно предварил бы Шишкова принять их сторону и действовать в их защиту; но я был в тех мыслях, что следствие Новосильцова касалось только одних студентов, а что оно по окончании не угрожало им никакою опасностию, в этом я не сомневался. Но дело кончено, и поправить его было невозможно. Я вознамерился, по крайней мере, представить министру скоропоспешность, необдуманность и несправедливость этого приговора. Я знал, что Шишков не оскорбится моею смелостию, ибо не он этому виною. Министр, выслушав меня терпеливо, дал точно такой ответ, какого я ожидал: “Я всему этому, что вы говорите, верю. Но что мне было делать против двух сильных противников; я в следствии не участвовал. При допросе был один Новосильцов; его мнение поддерживал Аракчеев. Мог ли я им противоречить?” После этого силился я доказать министру, сколько теряют любимые его науки от этого изгнания и что все мои надежды на то, что я мог бы сделать в союзе с Лелевелем, Даниловичем