«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина. Фаддей Булгарин

журналом Министерства просвещения[167]. Тогда-то я покажу, что такое г. Лабойко. Нельзя ли дознаться каким-либо образом, в котором году родилась Марина Мнишех, жена царя Димитрия, это мне очень нужно, и я нигде не могу найти. Ожидаю Вашего подробного разбора и надеюсь, что вы перестанете хвалить Карамзина, в котором я ничего не вижу, кроме трескучих фраз. Но это как вам угодно, я беру, что вы мне даете, и за все благодарен.

      Тысячи раз благодаря вас и поручая себя вашей памяти, имею честь быть до смерти Вашим верным слугою

      Т. Булгарин.

      NB. Отца моего, г. Казимира[168], сердечно обнимаю и поручаю себя его памяти. Лечу в Сенат! О, вей мир[169].

      10. И. Лелевель Ф. В. Булгарину

      12 февраля 1823. Вильно

      Я вижу, что из-за г. Сенковского мне придется ломать голову. Впутал меня в такое несносное положение, что трудно из него выйти. Умоляю его черной китайкой[170], которую отец Поклюс[171] носит на пальце, чтобы исполнил хотя бы одно свое обещание. Будь, пан, столь любезен и надоедай ему. Я разболтал, что лишь только найдет ключик, объяснит ту литовскую монетку, с которой я ему послал легенду, и до сих пор нет ничего. Право, придется поседеть с досады. Вся Литва и Рудзский, усердный консерватор нумизматического кабинета в Кременце, настаивают, чтобы я из зависти не скрывал того, что г. Сенковский так торжественно обещал. Между тем от г. Сенковского ни словечка. Но еще хуже. По поводу турок оскорблены г. Сенковским не только Литва и Волынь, но и все Царство Польское, расположенное по Висле, и его столица Варшава и отличный санскритолог Скороход-Маевский[172]. Лишь только узнали, что будто происходят от турок, таким воспламенились любопытством, что пишут об этом и против этого во всех журналах, которые издает в Варшаве Гурхо Гжимала[173], и бранят меня за то, что не очень надоедаю г. Сенковскому. Я прошу, я плачу, ночью плохо сплю, наполовину оплешивел, а г. Сенковский молчит. Видите, господа, как вы поступаете с людьми более честными. Я не хочу никого упрекать, но вообще-то о г. Сенковском, именно о г. Сенковском и говорю. Однако я полагаюсь на вас, господа, и, надеясь на ваше столичное внимание, прилагаю при этом письмо к г. Блотницкому, которое, полагаю, пожелаете как можно скорее передать.

      Когда я был занят этим письмом и прервался, получил ваше письмо от 13 февраля[174]. Сообщил я его г. Казимиру, который посылает вам свой поклон и поцелуй.

      Я хорошо понимаю, как вас могут утруждать ваши заботы. Я догадывался, что должно было что-нибудь случиться, когда после больших неприятностей и даже бурь все как-то утихло[175]. Лишь бы счастливо кончилось.

      Прошу мне не присылать французского экземпляра Карамзина, так как у меня есть собственный и в другом не нуждаюсь. Об этом пишу уже во второй раз, прошу это хорошо заметить.

      Так как мы лично не знакомы‚ то я не могу оскорбляться вашими подозрениями в том, что вам хочется явно видеть и клясться честью, что меня глупец Лобойко (как его величаете) склонил к похвалам Карамзину.

167

См. примеч. 26 к переписке Булгарина с К. Ф. Калайдовичем.

168

Имеется в виду К. Контрым. Булгарин называет его отцом метафорически, подчеркивая свое уважение к нему.

169

О, горе мне (в значении: О, боже мой) (идиш).

170

Китайка – хлопчатобумажная легкая ткань, ввозившаяся в Россию в XVIII – начале XIX в. из Китая.

171

Поклюс (Пекло) – один из трех главных литовских богов, распорядитель смерти, властелин преисподней и определитель участи в загробной жизни. Его изображали в виде седобородого, бледного и тощего старика. Таков был в Обществе шубравцев псевдоним Контрыма, о нем и идет речь здесь.

172

В письме Сенковский кратко сформулировал те наблюдения, которые вскоре изложил в выпущенном в 1824–1825 гг. в Варшаве подготовленном им двухтомном издании «Collectanea z dziejopisów tureckich rzeczy do historyi polskiey służących: z dodatkiem objaśnień potrzebnych i krytycznych uwag» («Выборка из сочинений турецких историков, касающихся польской истории, с прибавлением необходимых пояснений и критических замечаний»). В откликах на книгу Сенковского обвиняли в необъективности, поскольку он признавал достоверными все недоброжелательные по отношению к Польше сообщения турецких авторов (см., например, рецензии: Dziennik Warszawski. 1825. № 1; Biblioteka Polska. 1825. T. 2).

173

Поэт и журналист Францишек Гжимала в Обществе шубравцев имел прозвище Гурхо. Он издавал в Варшаве журналы «Sybilla Nadwiślańska» («Сивилла Надвислянская»; 1821) и «Astrea» («Астрея»; 1821–1825).

174

Письмо Булгарина датировано по старому стилю, то есть 1 февраля по новому стилю.

175

Лелевель имеет в виду следствие в Виленском университете в 1823 г. по делу тайного общества филаретов.