Бубен нижнего Мира. Лидия Тарасова

громко. —Дух природы, всего живого. Гляди, рядом ее детки – Эрэки-Джэрэки.

      – Эрэки-джэрэки? – полушепотом переспросила Мира. Она ошарашенно смотрела на улыбающиеся мордочки малышей. Какого черта тут происходит? Что за глупые шутки? Хотелось закричать, найти того, кто затеял с Мирой эту игру и навалять, как выразился папа, за воротник. Это было, ну, совсем не смешно.

      – Ага, маленькие духи цветов и трав. Как феи или эльфы, – Папа взглянул на Миру и нахмурился, – Ты чего побледнела? Плохо?

      Мира слабо кивнула. Ноги стали ватными, в ушах звенело.

      – Садись, – сказал папа и усадил Миру на стоящий рядом стул.

      Голова кружилась, во рту пересохло, звон в ушах усилился. Папа растерянно вглядывался в лицо Миры.

      – Что с тобой? Воды принести? – донесся из далека его взволнованный голос. Она снова кивнула. Прикрыла глаза. Комната перестала вращаться. Только перезвон, будто металлические побрякушки звякают, становился всё сильнее.

      – Кёр бу***, – услышала Мира тоненький старушечий голосок.

      – Тугуй, да***? – хрипло точно спросонья ответил другой пожилой мужской.

      – Удаҕан келле***.

      – Ханнык удаҕан? Хана?***

      Веки Миры потяжелели. Тело онемело. Невозможно было пошевелиться, ответить или открыть глаза. Оставалось только слушать странные голоса, которые перешептывались по-якутски. А Мира к своему удивлению, как во сне, где привычные законы жизни работают иначе, без труда понимала якутскую речь.

      – Манна баар. Устуулга олорор,*** – пропищала старуха.

      – Оксе! Наha мощнай!*** – старик цокнул языком и Мира почувствовала кожей его горячее дыхание.

      – Ди! Кини өссө эдэр,*** . – запричитала старая.

      – Буолар-буолар, улаатыа өссө,*** – прохрипел в ответ старик.

      Вдруг громкий надменный женский возглас ворвался в тихую беседу: «Дверь откроется, они войдут. Они возьмут своё, когда дверь откроется. Они выбрали, они всё знают.»

      Миру словно холодной водой окатили, вырвав из полуобморока Она, схватила ртом воздух, открыла глаза. В зале никого не было: ни старухи, ни старика, ни женщины с ледяным голосом.

      Только папа с пластиковым стаканчиком быстрым шагом шел из коридора в зал. Он протянул Мире воду и присел на корточки рядом.

      – На первый этаж пришлось бежать за водой. Ты как?

      Мира сделала глоток и сморщилась. Вода отдавала ржавчиной.

      – Норм. Голова закружилась, – Она обернулась назад, – Я слышала голоса, тут кто-то был?

      – Да вроде никого. – Папа встал, оглянулся и случайно задел рукой манекен, на котором висел шаманский кафтан, сплошь увешанный металлическими подвесками. Подвески зазвенели недовольно и Мире снова послышался старушечий голос: «Кёр бу, кёр бу».

      – Вот сейчас, слышал?

      Папа прислушался.

      – Не-ет. Может радио?

      «Радио у меня в голове. Шизофрения FM называется» – хмыкнула Мира, потом заставила себя вяло улыбнутся и вслух произнесла:

      – Ага, видимо радио. Может