Катин волк. игорь евгеньевич псевд Шах

спали, и, разложив в русской печи дрова, Матвей садился рядом и смотрел на огонь. Пламя манило его. Было удивительно наблюдать, как с этими простыми деревяшками происходило чудо: загоралась маленькая щепочка, из неё, обвивая остальные дрова, как бы танцуя последний танец этого утра, появлялся белый, как снег, дым и улетучивался в трубу. Огонь разгорался всё ярче, и на душе становилось теплее. “Ну пора”, – думал Матвей, расставляя казанки по краям огня, и продолжал смотреть на волшебство. Вскоре вода вскипала, поднимая крышки казанков, заставляя их танцевать на пару и стучать по краешкам, издавая музыку. В это время сзади тихонько подкрадывались маленькие ручки, закрывали Матвею глаза, и нежное и радостное “ку-ку” раздавалось в утренней тишине. Так Катя, девятилетняя дочь Матвея, начинала свой день. Отец брал дочурку на колени, и ему становилось ещё теплее и радостнее: “Доброе утро, моя голубоглазка!” И они вместе наблюдали за огнём в печи. Дочка шёпотом, чтобы не разбудить маму, всё расспрашивала: “Пап, а пап, почему…”. Матвей с удовольствием отвечал, потому что сам был таким почемучником. Они болтали, ждали, когда мама проснётся, приготовит завтрак, и после все садились за стол. У Катюши был свой столик, большой, расписной, с узорами, и такой же красивый стульчик. Она ела всегда за ним, как принцесса. Сколько не уговаривали дочку, чтобы садилась за взрослый стол, – ни в какую. И никто этому не сопротивлялся. “Я бы тоже, наверно, от такого не отказался”, – думал Матвей.

      Матвей работал на ферме пастухом. Работа не из легких: проливной дождь, палящее солнце, дикие звери – и вся ответственность за стадо ложилась на его плечи. Иной раз приходилось даже отстреливаться от волков, которые выскакивали из леса и нападали на стадо, поэтому своё охотничье ружьё Матвей всегда брал на пастбище. С верными друзьями – собакой и конём – он справлялся с этой тяжёлой работой безукоризненно.

      Жена Полина работала ветврачом. Щуплая и хрупкая, как тростинка; когда она брала свою рабочую сумку с таблетками, стеклянными мензурками с лекарствами, инструментами для разных процедур и многим другим, то казалось, что эта неподъемная сумка больше её самой. Полина очень любила животных, целыми днями кружила по фермам, лечила колхозный скот. Как к хорошему врачу обращались к ней все жители деревни: то собаке занозу вытащить, то ухо, разорванное в драке, коту смазать. И в дождь, и в снег она спешила на помощь.

      Как-то раз (день был жаркий как всегда, близился к обеду) пригнал Матвей к речке скот на водопой, а пёс Матвея по кличке Смелый, кинулся в сторону, в камыши. “Тоже, брат, пить захотел – подумал Матвей. – Ну пей и ты”, а сам прилёг на зелёную мягкую траву и закрыл глаза. Но недолго ему пришлось лежать – слышит: рык в камышах да треск. “Неладное что-то!” – решил Матвей, схватил ружьё, и кубарем бросился в камыши. Глядит: Смелый встал в стойке драки, шерсть дыбом, перед ним лежит волк, а рядом – волчонок, носом в отцовскую шерсть уткнулся, глазёнками лупает и тихо скулит. Глаза у волка были открыты. Матвей одёрнул Смелого, но шерсть у того всё равно стояла дыбом. Пёс прыгал по берегу и подвывал: “Это же я нашёл!”, но Матвей уже не обращал внимания на него, а только смотрел вперёд, в сторону волка. Волк – это матёрый зверь, он последние силы бросит, чтобы защитить своё чадо. Матвей был весь напряжён, и вдруг его осенило: “Если здесь щенок, значит есть и волчица!” От этого напряжение усилилось, но останавливаться было уже поздно. Направив прицел ружья точно в голову волку, человек приближался к зверю медленным шагами и, остановившись от него в одном шаге, оглядел его. Тот не двигался, только тяжело дышал. Волчонок испугался и отбежал в сторону, и только тогда Матвей понял, что произошло: волк был ранен и, видимо, много крови потерял. Тронул его ружьём – волк не шевельнулся. Тогда Матвей осмелел, снял с себя телогрейку, бросил её на морду хищнику и кинулся следом, чтобы связать, но зверь даже не дёрнулся: у него не было сил.

      Матвей связал волка, вскинул на коня и засунул волчонка за пазуху (пришлось взять – дитя всё ж как-никак, благо, до дома недалеко было), приказал собаке стеречь стадо. Смелый пас хорошо, знал свою работу, на него всегда можно было положиться. Домой Матвей поехал огородами, чтобы людей не переполошить. Волка занёс в сарай, пристегнул на цепь для осторожности, волчонка закрыл в другом сарае, напоил молоком.

      Вернувшись в поле, дал собаке смачную кость с куском мяса, а сам до самого вечера всё думал, как там волчонок да волк. Матвею не терпелось быстрее попасть домой, всё внутри трепетало.

      Пригнав стадо в стойбище, он издалека увидел у колхозной конюшни Полину, подъехал к ней, слез с лошади и обнял жену:

      – Полюшка, возьми сегодня с собой свою сумку рабочую.

      Полина увидела тревогу и волнение в глазах Матвея.

      – Да, конечно, только Орлика посмотрю и домой, – ответила она.

      Матвей сел на коня и поехал к своим родителям, у которых по вечерам гостила дочурка Катя. Она всегда знала, что в это время её забирал папа, и ждала. Обычно, услышав лай собаки, Катя вскрикивала: “Папа! Папа приехал за мной!” и начинала торопливо одеваться. Матвей заходил в дом, видел озорные глаза Кати и, обнимая, спрашивал:

      – Ну, что ты сегодня делала, моё солнышко?

      – Ела и играла, – обычно отвечала