Скандал с Модильяни. Бумажные деньги (сборник). Кен Фоллетт

они не делали ничего, чтобы популяризировать мое творчество.

      – Гм-м… – Диксон погрузился в раздумья. Хочет, чтобы все выглядело сложнее, чем самом деле, мелькнула мысль у Питера. Но потом владелец галереи сказал: – Боюсь, мистер Ашер, что, по моему мнению, мы не сможем включить вас в наш реестр. Хотя мне очень жаль.

      Питер уставился на него как громом пораженный.

      – Что значит, не сможете включить в свой реестр? Всего два года назад меня стремилась заполучить каждая лондонская галерея! – Он откинул с лица пряди длинных волос. – Боже милостивый! Вы не можете так просто отвергнуть меня!

      Диксон занервничал, словно его напугала неистовая одержимость молодого живописца.

      – Я считаю, – сказал он, впрочем, достаточно резко, – что вас поначалу значительно переоценивали. Вот почему мы, скорее всего, так же разочаруем вас, как и «Белгравия», потому что корень проблемы не в галереях, а в ваших работах. Со временем их стоимость снова возрастет, но на данный момент лишь немногие из ваших холстов можно оценить больше, чем в триста двадцать пять фунтов. Простите, но таково мое решение.

      Ашер весь напрягся, его тон стал почти умоляющим:

      – Послушайте, если вы отвернетесь от меня, мне придется податься в маляры и красить стены домов. Разве вы не понимаете? Мне насущно необходима галерея!

      – Вы не пропадете, мистер Ашер. Наоборот, вы более чем преуспеете. Через десять лет вас станут величать лучшим художником в Англии.

      – Так почему бы не заняться мной прямо сейчас?

      Диксон нетерпеливо вздохнул. Ему уже встало поперек горла всякое продолжение этого разговора.

      – Сейчас мы совершенно не та галерея, какая вам нужна. Как вам известно, мы продаем главным образом живопись и скульптуру конца XIX столетия. У нас заключены контракты всего лишь с двумя ныне здравствующими художниками, и они оба знамениты. Кроме того, вы нам совершенно не подходите по стилю.

      – Что, черт вас побери, это значит?

      Диксон поднялся на ноги.

      – Мистер Ашер, я пытался вам отказать максимально вежливо, объяснил свою позицию с точки зрения здравого смысла, не прибегая к грубым словам или излишней и обидной для вас откровенности. Но, как я вижу, вы не ответили на мою вежливость взаимностью. И потому вынудили выложить вам все как есть, без обиняков. Вчера вечером вы закатили совершенно безобразную сцену в «Белгравии». Оскорбили хозяина галереи, поставили в неловкое положение его гостей. И мне совершенно не хочется, чтобы нечто подобное повторилось в «Диксоне». А теперь всего вам хорошего, приятного дня. Я вас больше не смею задерживать.

      Питер тоже встал, агрессивно наклонив вперед голову. Начал было что-то говорить, но осекся, развернулся и вышел за дверь.

      Широкими шагами он быстро миновал коридор, вестибюль и оказался на улице. Уже из седла велосипеда, нажимая на педали, он посмотрел на окна вверху.

      – И вы все тоже пошли на хрен! – выкрикнул он и укатил прочь.

      Свой гнев он срывал теперь на педалях велосипеда, вращая их с озлобленной мощью, набирая и набирая скорость.