Журнал «Парус» №91, 2025 г.. Ирина Калус

нужен он.

      Перрон № 2

      Моих печальных снов глухонемая фея,

      как странно ты молчишь, «экскурсию» ведя

      по городу Москве, где я еще болею…

      Любовью?.. Нет уже. Хотя… хотя… хотя…

      Хотя мои шаги Тверским бульваром шатки.

      От старости?.. О нет – от молодости вин,

      что мысленно я пью. Кусочек шоколадки

      протягивает мне экскурсовод-грузин.

      «А где же ты, моя глухонемая фея?!.» —

      сквозь шоколад кричу и понимаю: сон

      закончился уже. Вокзал, где я старею,

      оставил для меня единственный перрон.

      (Все остальные в прах разносит гастарбайтер

      отбойным молотком. У города Москвы

      нет времени на сон.) Хотя бы альма матер

      оставьте посреди забвения травы!..

      (Прошу у молотков отбойных.) Где когда-то

      шептала фея мне черкесские слова.

      И – слушала мои. И смерть не знала даты,

      когда ей приходить к перрону № 2.

      * * *

      Опять, Натаха, где-то там

      ты пилишь яблоню ножовкой

      и узнаешь по проводам,

      какой электрик здесь неловкий.

      Но бабам некогда роптать

      на провода и остальное —

      они пропаривают кадь

      под урожай из перегноя.

      И ты, косынку повязав

      и засучив рукав халата,

      рассаду громоздишь на шкаф,

      отставив к лешему ухваты.

      Запарилась. Устала вся —

      от кирзачей и до косынки.

      Какая странная стезя —

      в деревню протоптать тропинки

      из центра города Москвы!..

      Дивлюсь, Натаха, и жалею

      (о том, что были мы «на вы»,

      когда ходили к Мавзолею).

      (Не повторятся эти дни,

      а вечера, Натах, – тем паче.)

      На фотокарточку взгляни —

      я там еще чего-то значу.

      Не жду, конечно, я письма.

      Но вспомнишь – благодарен буду,

      Натах. Признателен весьма.

      Покуда жив.

      Нат, – жив покуда.

      * * *

      Распакую чемодан (в сторону Европы).

      Можно не спешить туда 49 лет.

      На дороге в Черновцы вырыты окопы.

      А дорогу в Конотоп сторожит скелет.

      Мимо поезд не идет (а иначе – крышка).

      Он снаряды возит там и другой тротил.

      А ведь я носил всю жизнь чешское пальтишко.

      В башмаке румынском я тоже отходил.

      Разговор о барахле?.. Нет, о крови общей.

      Что Европу залила лет на сто вперед.

      И опять она течет обгоревшей рощей

      к морю Черному, опять огибая дот.

      «Питер Брейгель подождет», – думаю, сжимая

      в Костроме свои виски, где седая прядь.

      Двадцать пятое число наступило мая.

      От июня нам чего, Нострадамус, ждать?..

      * * *

      Внуку Косте

      Лепить снеговика?.. Так доставай ведерко!

      Морковка есть у нас и варежки б/у.

      И я почти воскрес, чтобы катать с пригорка

      тебя под «э-ге-ге», тебя под «у-у-у».

      Природа воскресит и остальную пятку,

      где пряталась