Эринии и Эвмениды. Риган Хэйс

Тетя сидит передо мной в бордовом кресле и выжидательно смотрит. Вместе с ней на меня смотрит и Вакх с репродукции Караваджо, висящей прямо за тетиной спиной. В его томной полуулыбке мне видится то ли издевка, то ли приглашение к праздной жизни, которую я понять неспособна.

      С легким нетерпением тетя наполняет бокал и отпивает бренди.

      – О чем же ты хотела поговорить, Беатрис?

      Я снова чувствую, как потеют ладони, вижу, будто со стороны, как переминаюсь с ноги на ногу, никак не решаясь наконец признаться в страшном. Но холодный взгляд понуждает меня к ответу, и я выпаливаю:

      – Хочу перевестись в другую школу.

      Тетя и бровью не поводит, куда больше увлеченная распадом алкоголя на тона и полутона во рту, чем моим волеизъявлением.

      – И чем же вызвано это желание?

      Я нерешительно мнусь и гляжу под ноги.

      – Тем, что в Уэст-Ривере я… В Уэст-Ривере надо мной издеваются.

      Тетя Мариетта смотрит сквозь меня. Будто мои слова абсолютно пусты и ничего не значат.

      – Дорогая, школа – это большой аквариум с пираньями, где тебе предоставляют выбор: ты либо становишься их добычей, либо поедаешь своих собратьев, чтобы выжить.

      «Они избивают меня, тетя, – хочу я добавить, но язык немеет и не слушается. – Они забрали у меня все».

      – Если ты позволяешь им кусать тебя, задевать своими мерзкими языками, значит, ты слаба и бесхребетна, – продолжает тетя, подливая себе бренди. – По-твоему, я должна потворствовать твоей слабости?

      – Нет, тетя Мариетта, просто…

      – Идя на поводу у своих капризов, ты рискуешь уронить достоинство! – грубо одергивает меня она. – Представь только, как это будет выглядеть, если ты с позором покинешь одну из самых престижных академий Соединенного Королевства! Неужели ты думаешь, что в новой школе что‑то поменяется? Вот что я тебе скажу: не поменяется абсолютно ничего, покуда ты не отрастишь в себе твердый стержень, юная леди. Перевод не решит твоих проблем, пока ты распускаешь сопли из-за кучки недоростков в острой стадии пубертата.

      Мисс Чейзвик осушает бокал одним махом и звонко возвращает его на стеклянный столик, словно ставит жирную точку в нашем разговоре, который больше напоминает ее монолог.

      Наружу так и рвется отчаяние, но я знаю, что тетя меня не услышит. Она непременно отыщет миллион аргументов, чтобы заточить меня обратно в башню Уэст-Ривера еще на годик, так стоит ли тратить время, разубеждая ее? Мои жалобы для нее не более чем пшик, всего лишь досадная мелочь, как муха на лобовом стекле.

      Моя доля незавидна, а ситуация не так проста, как представляется тете, но в одном она права: я растеряла свое достоинство. Оно растоптано каблучками моих дорогих эриний [1], и мне до́лжно бы собрать его осколки, дабы выдержать последний год.

      Скрепя сердце я киваю и говорю:

      – Хорошо, тетя Мариетта, я больше вас не побеспокою этой просьбой. Я сама стану пираньей.

      Тетя

1

 Богини мести и ненависти в древнегреческом эпосе. В римской мифологии – фурии.