Ноктюрн для капитана. Галина Маркус

сегодняшние разборки. Так ему и скажи. И пусть твоя подружка разнесет как можно больше сплетен о нас.

      Да он просто изощренный садист. Смотрю на него со всем презрением, которое только способна вложить во взгляд, но ему все равно.

      – Да, и вот еще что, – продолжает он инструктировать, словно ничего не произошло. – Если что-то совсем серьезное, приходи – где я живу, ты знаешь. Если меня нет, оставь записку. Ты вообще на бумаге писать умеешь?

      – Умею, – нехотя признаюсь я.

      Мама упорно учила меня писать по старинке, утверждая, что, когда пишешь рукой, мозги развиваются по-другому. И вообще заставляла как можно больше всего делать самой. Впрочем, роботов у нас и так никогда не водилось.

      – Вот ключ от моей квартиры, – он прикасается своим ручным коммуникатором к моему, делая несколько настроек.

      – Спрячешь записку за манжету моей рубашки. Я оставлю ее так же, на стуле – помнишь?

      О, конечно, я помню. Но только присутствие Виктора мешает ответить ему как следует.

* * *

      Ужин проходит безрадостно. Плав, Леди и Энн не дождались нас, и мы с Виктором сидим в столовой вдвоем. Питер исчез практически сразу, как мы оказались на базе. Я так и не поняла, то ли мы должны изображать с ним пару, то ли делать вид, что незнакомы. Тоже мне, конспиратор!

      Почему-то сейчас так ясно вспомнилась мама. Обычно я стараюсь не думать о ней, чтобы не расстраиваться и не испытывать вину. Но Кэп напомнил мне…

      Письмо на бумаге. При «живом» письме не видишь ошибок, они ведь не подчеркиваются автоматически. Мама учила распознавать их так: «Посмотри на это слово, – говорила она, – вглядись хорошенько. Ты видишь фальшивую букву? Вот, смотри, она заставляет все слово болеть и звучать неправильно». Она так и говорила «фальшивую». Фальшивый звук, фальшивый человек – самое сильное ее ругательство. Мама хорошо слышит и чувствует фальшь.

      У меня таких способностей нет. Я не могу понять, где правда, где ложь. Что-то во мне готово безоговорочно верить Питеру, но стоит мне вспомнить Хелен – и каждое слово Дарк-Кэпа кажется мне фальшивкой. Рассудок в смятении и не может помочь. Он даже не способен подсказать, что мне делать с Питером, моим отношением к нему, его планами на меня. Наверное, надо опомниться и все это прекратить, пока не поздно.

      Виктор ждет объяснений, но их у меня нет.

      – Прости, Алекс, – наконец произносит он напряженно-настойчивым голосом. – Мне не хотелось это делать вот так… но я думаю, ты уже поняла, что я… что… Я пришел в эту группу ради тебя.

      – Да…

      Я ужасно устала сегодня, настроение на нуле, и нет сил на новые разборки.

      – Скажи, что у тебя с этим типом?

      – Не знаю, – честно отвечаю я. – То есть ничего.

      – Тогда что ему от тебя надо?

      – Виктор, ты очень хороший, но знаешь, наверное, мне не стоит пока… В общем, это нечестно по отношению к тебе.

      – Ты влюблена в него?

      – Я… я не знаю.

      – Раньше, когда был большим начальником, он не обращал на тебя никакого внимания.

      – Вообще-то… обращал.

      – Но ни разу не подошел. А теперь