С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть. Габыч

достаточно оперативно и быстро решается. Не забыл он и упомянуть, что при трудоустройстве дают сто тысяч русских рублей. Сразу же. На карту. Мелочь, конечно, но приятно, что ты так необходим своему отечеству. Впрочем, как я говорил, деньги – не главное. Бабки – херня, мне за державу обидно.

      Я прошёл психолога и ожидал решения медкомиссии. Должен был прийти ответ из питерского военкомата. На работе я стал звать парней с собой. Стебался над ними, что лучше сейчас пойти самим, чем их потом привезут ко мне упакованных, в шинельках. Но парни не хотели ехать ебашиться, им уже поступали звонки из военкоматов с предложениями поступить на службу, они вежливо прощались и вешали трубки.

      Прошла неделя, я решил ускорить процесс и за свой счёт сделать справку в КВД на Очаковцев. Я вышел из здания и услышал, как заиграла мелодия звонка моего мобильника. Это был рекрутёр. Он сказал, что мне отказано и я не достоин состоять на службе Отечеству. Я спросил причину отказа, на что он сослался на психолога. Я очень вежливо и учтиво попросил его не пиздеть про психолога, с которым я разговаривал сразу после теста, и всё было хорошо. И задал ему прямой вопрос: «Это МВД?» Он согласился с этим фактом, и мы распрощались.

      Дело в том, что когда-то давным-давно, когда мне было чуть больше двадцати, я был не очень успешным, «поддающим» совсем не надежды студентом театральной академии. Я уехал из Питера на материковое черноморское побережье и там вляпался в историю с фальшивомонетничеством, за что получил свои шесть с половиной лет общего режима и ебанул их звонком. За этот срок успел пройти два бунта в Металлострое, там же дошел до вершин власти со стороны активистов. Короче говоря, довольно-таки насыщенно и энергично провёл часть своей ранней молодости.

      В две тысячи десятом я освободился уже из Обухово. Туда меня вывезли после второго бунта, так как там противостояние вылилось уже в желание заебашить меня (сколько же раз в жизни это желание не исполнялось, например, один знакомый по Новороссийскому СИЗО назвал меня сорняком, «который надо вырывать сразу с корнем, выжигать, или я вновь прорасту»). Хотя знаете, тогда я был всего лишь испуганный мальчишка двадцати трёх лет, который попал в отвратительное болото преступного мира. И когда меня спрашивают: «Каково это – пройти через исправительное управление?», я отвечаю: «Это как будто полностью быть погружённым в испражнения, и иногда тебе дают возможность вынырнуть из них и глотнуть воздуха, но только иногда».

      И всё же жил я везде хорошо! Эта передряга не только закалила меня, сохранив стремление к справедливости внутри меня, но также и подарила мне ряд знакомств, с которыми я не поддерживал связь после возвращения к нормальной жизни. Но воистину мир тесен, раз в нём возможны неожиданные встречи.

      4

      Итак, я начал думать, что делать дальше! На работе, естественно, уже знали, что я собрался на войну. Пардон! На Специальную Военную Операцию, конечно же. Конечно.

      И,