Сказка Хрустальных гор. Том I. Виктория Валериевна Рудницкая

приподнять голову. Мышцы отказывались меня теперь слушаться. Боль, разливавшаяся по телу после пережитого, в этот момент накатывала особенно ярко, пробирая до самых костей. Всё тело ломило, а я не мог даже сдвинуться с места. Через десять минут ноги и торс постепенно начали ныть и затекать, а пошевелить ими я по-прежнему был совсем не в состоянии. Вдобавок, вскорости меня с головой накрыло ощущение затруднённого дыхания, и я прикладывал все усилия, чтобы не отключаться и вслушиваться в то, что происходит снаружи шатра. По доносившемуся за пределами палатки разговору двух сержантов, проводивших мой допрос, косвенно стало ясно, что эффект удушья – лишь мера на случай, если майор решит меня отпустить и я приведу их прямиком во вражеский лагерь. Токсин, вызывающий отёк горла и лёгкий отёк бронхов, был призван не дать мне двигаться с необходимой скоростью и криком подать знак товарищам, так как при введённой дозировке препарата воздуха в лёгкие мне должно было поступать в достаточном количестве исключительно для медленного шага. И то – с остановками.

      Не могу сказать точно, через какое количество мучительно тянущихся минут голова моя стала ещё более тяжёлой – веки слипались, а в разум словно просочился густой непроглядный туман, сквозь который мерещился лишь звон неясно откуда взявшихся колокольчиков. Может, в числе прочих лекарств содержалось снотворное. Может, мне просто не хватало кислорода. Может, так действовала тьма, в которую я погрузился на долгие часы из-за повязанной на глаза тряпки. А может, я просто обессилел от нестерпимо ноющих увечий, нанесённых на допросе, однако постепенно реальность затерялась за туманным пологом, и я растворился в поисках звонких колокольчиков в протяжном глубоком сне.

      Я очнулся от криков и звуков пальбы. В шатре, кроме меня, не осталось ни единой души, но за его пределами явно разворачивались боевые действия – внутрь просачивался едкий запах дыма и гари, от которого слезились глаза и неприятно свербело в носу и горле. Я закашлялся.

      Спустя несколько секунд надрывного кашля я заметил, что могу самостоятельно удерживать голову в нужном положении – значит, способность двигаться постепенно начала восстанавливаться. Понятия не имею, сколько я провёл в забытьи, но сон дал организму столь необходимое время справиться с токсином, хотя и не избавил меня от надоедливой ноющей боли в конечностях, пусть и несколько стихнувшей. Снаружи, судя по крикам, происходила вооружённая стычка, и я уповал на то, что нападающими могли быть свои. Плотно прижав голову к деревянной балке, я отчаянно пытался содрать с себя наглазную повязку, и, когда мне это наконец удалось, тихо помянул всех морнов мироздания, так как в нескольких метрах от меня уже не было видно ни зги – шатёр постепенно заполнялся густым серым дымом. Дышать и по пробуждении было трудно из-за токсина, а теперь и вовсе стало практически невозможно – дело шло на минуты, если не на секунды. Спустив повязку на нижнюю половину лица, я старался вымочить её слюной, насколько мне позволял мой обезвоженный организм.