У страха рога велики. Георгий Павлович Баль

С одинаковым успехом едят они и варенье, и сало, и тварей себе подобных. Видимо дым от углей отпугнул их от лакомства, а так как по времени осиный налет уложился в гораздо меньшее время, чем вы про него читали, то и сгореть оно не успело. На запах шашлыка подошли и соседи, приглашенные в баню. В беседке за круглым обеденным столом, ровесником хрущевской семилетки было тесно, уютно и весело.

      – Слышу, орет; «Беги. Беги». Куда? Зачем? Я к дому, а он в облаке из слез, тьфу, ос. Я сразу понял; Надо бежать, пока не догнали. Маме крикнул; Прячьтесь, а сам на улицу. До озера, как на олимпиаде.

      В свою очередь Михаил, перебивая Алексея, рассказывал, как в полумраке чердака толпой набросилась на него полосатая банда и вон что с мордой натворила.

      – Зато Лизке селикон не потребуется. – Она на Распутину стала похожа.

      Лариса надула, выпятила губы вперед, потянулась к Алексею. Причмокнула, изображая звук поцелуя. – Тебе надо срочно к Михееву. Попросить, что бы боль убрал, а опухоль оставил.

      – Ты свои эротические мечты на меня не перепихивай. Не надо мне ни боли, ни опухоли.

      – Девочки. – С укором посмотрела на них мать. – Прекратите.

      Но Лариска не унималась.

      – Интересно и где тебя осы покусали? Ты что тоже на чердаке была?

      – Так я в предбанник заскакивал. – Пришел на помощь Михаил.

      Лиза покраснела и как за спасательный круг уцепилась за подсказку.

      – Я из бани вышла, а она в полотенце сидела. Стала вытираться вот и укусила.

      – Ага, и так несколько раз подряд.

      – Ладно, сестрички, хватит собачиться. Тебя Лизка надо замуж выдать и Лариска успокоится. Это она тебе завидует, или ты ей?

      Алексей налил матери и Татьяне шампанское, остальным по пол рюмки водки.

      – С легким паром. А что осы покусали, так это хорошо; ревматизмом болеть не будете. За здоровье.

      – А мне. – Мишка протянул бабушке стакан, на дне которого желтели остатки облепихового сока. – Мы Лизку на дяде Мисе зеним? Он хоросий.

      Некуда вроде дальше краснеть, а запылала девушка от ушей до кончиков пальцев с красным педикюром.

      – Да ну вас. Рано мне еще. Мы сначала Мисю на Светлане женим. Девочек Миша замуж выдают, а женят мальчиков.

      За шутками, за разговорами освобождались ивняковые шампуры. Наплывал вечер. Зажгли плафон в беседке, которую сразу окружил таинственный полумрак, только на севере алой кромкой на хребтах лежало покрывало заката. На востоке в фиолетовом небе зажглась первая звезда. За озером раздался рев. Бя-я-у, гортанно полетело над водой, дачами, загуляло эхом по склонам сопок. Бя-я-ув.

      – Медведь.

      Остановился в танце Михаил. Лиза, на миг, потеряв равновесие, прижалась к нему. Прыснула смехом.

      – Козел. Он по вечерам часто орет. Не нравится, что громко музыка играет.

      – А он, что так орет? А я думал медведь.

      – Медведь не орет. Он тихоня, шуму боится, потихоньку скрадет и ням-ням.

      – А ты сипициалист, однако.

      – Так, папа охотник. Это Лешка не берет меня на охоту, а с отцом ходила, и загоны гоняла и на соли сидела.

      Улыбку Лиза спрятала в тени, а когда в танце развернулась лицом к свету, оно было