Грязные уроки. Моё наваждение. Светлана Нарватова

стоит у парты.

      – Что-то случилось?

      – Нет, ничего. – Она наклоняется, якобы чтобы смахнуть что-то с сапога, и не стесняясь демонстрирует выбритое всё, слегка прикрытое стрингами.

      Меня начинает потряхивать.

      Беру со стола папку, прикрываясь ею от бесцеремонного взгляда и иду к двери.

      – Лисицкая, вас долго ждать? – Удерживаю руку над выключателем, и она недовольно бредёт к двери.

      Подходит.

      Я выключаю свет.

      Она застывает в дверном проёме, и её блузка насквозь просвечивается лучами из коридора.

      Оборачивается:

      – А член-то у вас, Глеб Евгеньевич, всё ещё стоит. – Её губы презрительно усмехаются. – Вредно это для мужского здоровья. Знаете?

      Кажется, на моём лице на мгновение мелькает животный оскал гнева, потому что Лисицкая пугается. Искренне. На долю секунды.

      Это оказывается последней каплей.

      Я швыряю папку на стол, хватаю её правой рукой за космы, притягиваю к себе, а левой затыкаю рот, не позволяя издать ни звука, кроме глухого мычания.

      – Думаешь, тебе всё можно? – рычу ей в ухо и вжимаю левым плечом и грудью в стену. Ловлю левую руку, придавливаю локтем и снова затыкаю рот. – Нет, дорогая моя. Со мной этот номер не пройдет. Я считаю, что если человек на что-то очень сильно напрашивается, значит, он не против. Даже если это она.

      Девчонка мычит и пытается дёргать свободной правой рукой, но я расстегиваю ремень, и она замирает подо мной. Не верит, что я всерьёз?

      А я всерьёз.

      …Что самое страшное, меня это заводит. Меня заводит темнота незапертой аудитории, освещенной только уличными фонарями. Извивающееся молодое дело подо мной. Мычащий в ладошку рот, который безуспешно пытается прокусить загрубевшую кожу. Всё это меня заводит так, что я забываю, с чего всё началось. Мне нужно скорее. Скорее войти, скорее обшарить руками тело, скорее заставить её стонать и корчиться совсем от другого…

      Не знаю, почему я так уверен, что так и будет.

      Лезу свободной рукой в карман, в котором, на удачный случай с Ольгой, лежит презерватив. Зубами надрываю уголок, и тут, видимо, до Лисицкой доходит, что её собираются не пороть.