Чудеса в центре тишины. Мира Кузнецова

хмыкнул.

      – Нет. Просто не люблю излишне разбавленный виски. А этот, – девушка, не оглядываясь, качнула головой в сторону бармена, – единственный, обративший внимание на такую мелкую деталь, как лёд в стакане… из-под виски.

      Она протянула руку и опустила палец в свой напиток, словно чайную ложку, и слегка помешала. Хлопья замерзшей воды, облепили стекло и начали медленно опускаться на дно, собираясь в прозрачные кусочки.

      – Ты грустна.

      – Кай. Болен. И кажется не выздоровеет.

      Она залпом выпила и отвернулась к окну. Её спутник покрутил свой стакан, принюхался и подтолкнул к женщине.

      – Сделай «со льдом». Он человек. Ты всегда знала, что жизнь человеческая – миг.

      Она, не глядя, повторила процедуру, продолжая смотреть сквозь витраж. За уличным столиком сидели двое: парень и девушка. Они ели мороженное. Смеялись. При этом мороженное они воровали друг у друга, всячески отвлекая внимание, а может быть просто, делая вид, что не замечают. Лукавая улыбка блуждала с одного лица на другое, уступая место то нежности взгляда, то прищуру глаз, то соблазну языка, слизывающему десерт с ложки…

      – Эй-ей. Сестричка, ты увлеклась. Вода закончилась. Сейчас стекло лопнет.

      – Что? Ах, да. Сейчас всё исправлю. – Она погладила стакан и изморозь сменила апрельская капель, собираясь в ручеек и стекая со стола. До пола капли не долетали, испаряясь где-то по пути. – Вот и всё.

      – Посмотри на меня. Фрейя, посмотри на меня.

      Женщина медленно повернула голову, до последнего не отрывая взгляд от смеющейся пары на улице.

      – Что? – Она наклонила голову к плечу, и растянула губы в улыбке. – Что? Всё хорошо.

      – Мне не ври. «Кай болен. Кай не выздоровеет.» Это ты сказала? Ты? Та, что может исцелить взглядом? Та, что может внушить любовь, сидя к мужчине спиной? Та, что может влюбить зайца в белку и создать новый вид?

      Лицо женщины менялось. Неведомая рука художника стирала с него искусственность улыбки, прорисовывая резкими рубленными штрихами другие черты, прекрасные, но лишенные чувств. Даже голос стал звонче и громче.

      – Могу. Но не для себя. Больной должен хотеть исцеления. Я должна это чувствовать. А я не чувству…

      Вдруг зазвенела посуда и бармен поймал падающую с верхней полки бутылку.

      – Что за…

      И мужчина накрыл руку сестры своей.

      – Тшш… милая, тшшш. Что сделаешь с мужским идиотизмом? Ревновать к самому себе и наказывать за это любимую женщину… Верх идиотизма. Напомни, где он сейчас?

      Фрейя выпрямилась, прикрыла глаза и ни с того ни с сего рассмеялась.

      – Не поверишь – бомжует где-то в России. Спит под мостом в каком-то городишке. Забытый бог.

      – Ну вот видишь, как у них там говорят: «Награда нашла героя». – Фрейр отсмеялся и задал, наконец, интересующий вопрос. – Ты здесь из-за турнира? Или решила сыграть в другую игру?

      – В какую? – уже снова прежним спокойным и безмятежным голосом спросила Фрейя брата. Потом повернула голову, следуя хитрой улыбочке, блуждающей на его лице и его подмигиваниям и кивкам. – А… эти? Красивая пара, но