Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн

кую службу. Разочарованные, многие российские немцы покидали страну, устремляясь не столько в Германию, сколько в Америку, где их ждала новая надежда.

      С началом Первой мировой войны судьба немецкого народа в России окончательно изменилась. Немцев лишили судебной защиты, закрыли школы и газеты, подвергли высылке из прифронтовых районов. По городам прокатилась волна погромов, а предприятия и фирмы с немецкими владельцами в Москве закрыли одним росчерком пера. В планы правительства вошло и массовое переселение немцев Поволжья в Сибирь, но революция 1917 года прервала этот процесс.

      Большевики декларировали свободу народов, и на карте страны появилась Автономная Советская Социалистическая Республика немцев Поволжья. Однако годы относительного спокойствия быстро сменились новой трагедией. Вторая мировая война принесла невиданную жестокость: сталинский режим обвинил весь немецкий народ в предательстве. Начались массовые выселения в Сибирь и Казахстан, а законодательно было запрещено возвращаться в родные края.

      После распада Советского Союза немецкий народ оказался рассеянным по бывшим республикам. Для большинства единственным выходом стала эмиграция в Германию, где им пришлось заново начинать строить жизнь.

      Это история народа, пережившего века испытаний, но сохранившего силу духа и стремление к своему дому…

      Давид. Кузнец в чужом краю

      И дернул же черт красавицу Ингрид, в одно воскресное утро спешившую на молебен в церковь на окраине Ганновера, перебежать дорогу карете барона фон Каленберга. Кучер, мгновенно оценив опасность, резко натянул вожжи. Два роскошных черных жеребца, подчиняясь железной узде, пронзительно заскрежетали подковами по брусчатке, пытаясь остановиться.

      Сладкая дрема, в которую впал сидящий в карете толстый и нарядный барон, прервалась столь внезапно, что его роскошный парик, украшенный буклями и покрытый белоснежной пудрой, слетел на пол экипажа. Рассердившись до глубины души, фон Каленберг выругался, торопливо нахлобучил парик обратно и выглянул в окно, отодвинув бархатную шторку.

      На осеннем ковре из рыжих кленовых листьев лежала молодая девушка. Ее пышная серая юбка с красными узорами слегка приподнялась, открыв стройные ножки в белоснежных чулках и расписных деревянных башмачках. Заметив взгляд из кареты, Ингрид поспешно прикрыла ноги, поднялась и принялась отряхивать юбку, смущенно извинилась: "Verzeihen Sie mir."

      Барон замер, его сальные глазки блеснули жадным интересом. Вылезая из кареты, он с натужной любезностью произнес:

      – С каких небес к нам этот ангел спустился?

      И вот, как говорится, фон Каленберг потерял голову. Да так, что его черное бархатное сердце будто размягчилось, и любовь с первого взгляда захватила его без остатка…

      С того самого воскресного дня жизнь Ингрид и всей семьи Шмидт превратилась в нескончаемую пытку. Отец девушки, кузнец Вольфганг Шмидт, даже в самых страшных снах не мог представить, что окажется в такой беде.

      Барон фон Каленберг, как охотник, взявший след, преследовал шестнадцатилетнюю красавицу на каждом шагу. Он искал встречи, осыпал подарками и улыбками, будто пытался затуманить разум девушки. Но Вольфганг видел эту игру насквозь.

      – Хоть бы малейшая надежда, что он женится, – сокрушался кузнец. – Тогда можно было бы как-то смириться и с его возрастом, и с его немощами. А так ведь только развлечется и бросит!

      Родители с ужасом понимали: их дочь хотят превратить в метрессу. Три старших брата Ингрид кипели гневом, готовые отдать свои жизни, чтобы защитить честь сестры. Их решимость пугала отца, который не раз осаживал горячие головы сыновей, особенно когда на пороге снова появлялся назойливый ухажер.

      Барон, избалованный жизнью и властью, не терпел отказов. Для него слово "нет" от простолюдинов звучало почти как вызов. Привыкший брать желаемое силой, он был уверен: сопротивление Шмидтов – временное. Ведь положение в ратуше и родственные связи его супруги позволяли ему плести интриги за ширмой респектабельности.

      Но в Ингрид было что-то особенное – ее невинная красота вскружила голову барону сильнее, чем все его прежние любовные авантюры. И тогда он решил убрать преграды на своем пути. За щедрое пожертвование священнику фон Каленберг устроил так, чтобы по округе поползли слухи о "нечистоте" кузнеца.

      – Они язычники, поклоняются духам огня, – шептали прихожане, все реже заходя в кузню. – Чем черт не шутит!

      Клиенты, опасаясь связываться с "еретиками", начали искать других мастеров. Вольфганг лишился заработка, а вскоре и самого дела: однажды ночью кузню объяли алые языки пламени. Это было не просто совпадение – это стало последним ударом в череде бед.

      Вся семья Шмидт, задыхаясь от дыма, металась между колодцем и горящей кузней, неустанно таская воду. Кузнец Вольфганг, обжигая руки, спасал из пламени остатки своего труда: молотки, формы, железные заготовки. Но самым ценным был его амбосс – наковальня, символ мастерства, и он, с трудом волоча его на плечах, выбрался наружу. В тот же миг крыша кузни рухнула за его спиной, выбросив в ночное небо сноп искр.

      Было