Белый Север. 1918. Яна Каляева

ни на кого бы не подействовало. Но она била по больному. За хлеб, даже за обещание хлеба архангельцы станут драться насмерть, и многие ли сразу разберутся, что никакого продовольствия по железной дороге большевики не подвозили и не собираются…

      Как пресечь это, как предотвратить сопротивление иностранным войскам? Застрелить Донову? Но тогда латыши убьют Максима, а после откроют огонь по рабочим. Черт с ней, с его жизнью, но как же скверно будет начинать с кровопролития, да еще такого напрасного…

      Наборщики хмуро переглядывались и медленно укладывали литеры. Метранпаж заглядывал им через плечо, почти у каждого находил ошибки и заставлял переделывать. Работа не спорилась – типографы всегда набирали текст с машинописного листа, а не со слуха. Но, похоже, дело было не только в этом. Люди не хотели выполнять этот приказ.

      Максим лихорадочно соображал. Плохо, что не его смена, там он со всеми перезнакомился, а среди этих только одного парня знал, здоровяка Леху. Что им сказать? Про судьбы Отечества, гражданский долг, битву за свободу? Не то! Большевики приведут страну к гибели? Так то когда еще. Надо, как Донова – о том, что этим людям важно прямо сейчас…

      Максим выступил из-за занавески. Один из латышей повернулся и взял его на прицел.

      – Тройные премиальные она обещает, – обратился Максим к наборщикам. – А жалованье мы когда в последний раз видели? Сколько уже тех обещаний выслушали, одно другого слаще?

      Все прекратили набор и смотрели теперь на него.

      – Три месяца с хлеба на квас перебиваемся, – повысил голос Максим. – У Лехи вон жена в прачки пошла, чтоб семью кормить. Потому что хоть не платят ни шиша, а уйти со службы нельзя – мигом под мобилизацию загремишь. Такую вот нам большевички принесли свободу!

      Белоглазый латыш плавно оттянул затвор, досылая патрон.

      – Не стрелять! – приказала Донова. – Товарищ Молот…

      Максим понял внезапно, что она обращается к нему.

      Что? Какой еще товарищ Молот?.. А, не до того! На него глядят прямо сейчас два десятка глаз – не считая нацеленных стволов в руках латышей.

      Максим сосредоточился:

      – Чего еще нам наобещали большевики? Мира и хлеба? А что принесли? Войну и голод!

      Внезапно здоровяк Леха вскочил с места, опрокинув ящик с литерами – кусочки металла рассыпались по полу. За ним – медленно, неуверенно, но все же – начали подниматься другие.

      Донова подскочила к Максиму, схватила за плечи, развернула к себе, закричала прямо в лицо:

      – Да что ты творишь, товарищ Молот?! Мы думали, ты погиб, а ты… Ладно, после. Теперь помоги! Британцы прошли Мудьюг! Нужно напечатать призыв, нужно отстоять Архангельск!

      Девушка вцепилась в него так, что даже сквозь плотную ткань пиджака было больно. Максим схватил ее за запястья и оторвал от себя. Что дальше? Оттолкнул – осторожно, чтобы она не упала и латыши не открыли огонь.

      Здоровяк Леха выкрикнул за спиной:

      – Жалованье наше где?! Чем мне детей кормить?

      Наборщики поддержали его:

      – Поперек