Братья и сестры. Тетралогия. Федор Абрамов

сядьте на скамеечку-то, а я буду чесать ей за ушами. Она у нас любит, когда чешут.

      Наденька, подавляя в себе робость и неуверенность, шагнула вперед. Под босыми ногами хлюпнула навозная жижа. Корова, опустив голову в кузов, аппетитно жует траву; качаются рога – крутые, темные. А вдруг она пырнет этими рожищами? Сзади, в простенке ворот, сгрудились выжидающие дети. И словно подталкиваемая их угрюмыми, недовольными взглядами, она опять шагнула вперед. Вот и скамеечка. Корова по-прежнему стоит как вкопанная.

      – Забыла я… надо вымя протереть.

      В ту же минуту Лизка ныряет с тряпицей под вымя коровы, потом снова идет нежить свою Звездоню.

      Наденька оробело садится на скамеечку, ставит меж колен подойник. Это она запомнила. А дальше что?..

      У самого ее лица – огромный, то вздымающийся, то опускающийся коровий живот. В утробе что-то ворочается, урчит, как в кипящем котле. Жарко. Наденька легонько дотрагивается руками до вымени, гладит. Ничего, Звездоня стоит.

      – Сели? – спрашивает Лизка.

      – Ага…

      – Ну теперь только дергайте за титьки. Эдака хитрость!

      Жуткая тишина. Наденька слышит, как учащенно дышат у порога детишки, замерла Лизка, даже Звездоня как-то притихла, – все ждут веселого звона первой струи.

      Она осторожно ощупывает соски. Прохладные, скользкие. Но пальцы вдруг стали непослушными, никак не могут захватить сосок.

      – Ну-ко, я вам помогу. А ты, Звездоня, смотри у меня – не рыпайся, стой на месте.

      Наденька чувствует, как шершавые пальцы девочки проворно забегали по вымени. Вот они ухватились за ее пальцы, уверенно зажимают их вокруг соска.

      – Тяните, тяните вниз, – шепчет Лизка.

      В ту же секунду теплая, тугая струя со звоном брызнула в подойник. Запахло молоком.

      И пошло, и пошло.

      «Дзынь, дзынь…» – весело выговаривает в подойнике.

      И ничего страшного! Чудачка она – еще боялась. С чего это станет бодаться корова? Ей же, наоборот, приятно. Естественный процесс!

      Вкусно обдает парным молоком, лицо разгорелось, а пальцам – тепло-тепло… Ах, как славно, как хорошо!

      Корова дернулась, повела рогами… Наденька съежилась.

      – Чего ты, глупая, стой! – вразумляет Звездоню Лизка.

      Через минуту, когда все опять наладилось, Наденьке хотелось крикнуть: «Не косись, не боюсь – вот нисколечко не боюсь!..» Белая шапка в подойнике растет, как дрожжи. Вот она уже приближается к рожку. «Хорошая коровушка», – думает Наденька.

      – Скоро ле? – сердитый голос с порога.

      Это, конечно, тот – рыжик. Измучился, бедняжка.

      – Скоро, скоро, любеюшко, – отвечает за нее Лизка.

      Какая она добрая, эта Лиза! Давно ли еще плакала из-за этого самого «любеюшка»… Наденька как бы заново видела сейчас эту худенькую, в изношенном, полинялом платьице девочку. Ей бы в куклы играть, а она стоит где-то в темном навозном углу, безропотно и терпеливо обхаживает корову… Да-да, вот что она сделает… Серую кофточку ей отдаст, и то голубое платье тоже отдаст, и пояс можно с бантом. Вот обрадуется!

      Мягко