Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова

наши верные слуги» исполнять «то, что мы постановляем как закон». Вместо этого правительство осмелилось отказывать Г. Думе в удовлетворении ее требований, той самой Г. Думе, которая «временно приостановила смуту», внушив крестьянству надежду на мирное проведение реформ. «Мы внушили веру в благотворную работу Думы рабочему населению, внушили ее в последнюю минуту выборов, и если временно приостановились стачки, приостановились забастовки, то это сделала только вера в Г. Думу. […] Мы делали попытки возобновить занятия в учебных заведениях».

      Исполнение требований Г. Думы – «единственный путь к мирному разрешению крестьянского вопроса и освободительного движения». Отказывая, правительство, по мнению кадетов, создает новую смуту. «Мы видим, откуда идет вызов стране, мы видим, где куется революция, мы видим, кто снова готов повергнуть страну в крушение, кровопролитие, голод и нищету. Для нас глаза раскрылись, они раскроются и для русского народа», – заявил Родичев. Щепкин «как профессор, знающий настроение студентов», даже договорился до того, «что после сегодняшнего заявления правильные занятия в высших учебных заведениях немыслимы».

      Десятки ораторов на разные лады повторяли, что министерство должно выйти в отставку. Слесарь Михайличенко даже заявил, что все власти «должны предстать перед народным судом».

      Неужели кадеты были так наивны, что надеялись, что правительство исполнит все их требования? От нынешних министров-консерваторов ждать этого не приходилось, но парламентаристы надеялись на смену кабинета. «…после того, как мы изложили всю программу нашей будущей деятельности в ответном адресе, мы ждали, что ответом на это заявление будет краткая весть о том, что министерство вышло в отставку». Кто же получит освободившиеся портфели? Ответ можно найти в шуточном «кадетском катехизисе», сочиненном оппонентами конституционных демократов: «Чего хотят кадеты? – Кадеты хотят быть министрами».

      По стенограмме хорошо видно, как Дума, обладая подавляющим численным превосходством, набросилась на министров. Оспаривали аргументы, которыми декларация обосновала недопустимость принудительного отчуждения и амнистии. Вторую, деловую часть правительственной декларации (паспортный устав, подоходный налог и т. д.) ораторы обходили молчанием: такие мелочи их не волновали. Набоков и Аникин так и говорили, что не будут подробно разбирать декларацию. Огородников сказал, что при нынешних условиях «эти реформы имеют сами по себе бесконечно второстепенное значение».

      А.Ст[олыпи]н в «Новом Времени» удивлялся: судя по думским речам, кажется, что правительственная декларация угрожает разгоном и террором. Но он, А.Ст-н, перечитывает текст декларации и «вообще не находит всего того, против чего целый день с азартом распинались думцы.

      Очень приличным слогом изложенная весьма либеральная программа, против некоторых подробностей которой можно спорить, но выполнение которой принесло бы России несомненную пользу…

      Грешным