Свет, который есть в тебе. Гелия Харитонова

но раньше это случалось днём, когда было светло. Сейчас же за окном уже стемнело. Девочка включила свет. Посидела, взяла книжку-малышку со стихами Агнии Барто. В садике есть такая же, и они с Еленой Валерьевной часто читают из неё стихи. Таня даже уже выучила их. Вот и сейчас она листала странички, видела на них картинку и сразу рассказывала наизусть Щелкунчику и Лялечке про мишку, которого уронили на пол и оторвали лапу, про бычка, который идёт и качается, про лягушек, которые просят капитана прокатить их на кораблике. И с особым чувством, конечно, – про Таню, которая громко плачет, потому что уронила в речку мячик. Сама Таня тоже уже была готова вот-вот расплакаться, и вовсе не из-за мячика. Но держалась изо всех сил.

      Ей было страшно, поэтому она подтащила стул и зажгла свет везде: в коридоре, на кухне, в зале.

      Потом включила телевизор. И даже какое-то время послушала про локомотивное депо и погоду на завтра.

      Потом принесла табуретку к входной двери, взобралась на неё и стала смотреть в глазок: вдруг там мама с папой появятся. Но была видна только лестница, и по ней никто не поднимался.

      Потом решила, что телевизор мешает: из-за него она может не услышать, когда придут родители, – и выключила его.

      Потом стала прислушиваться к звукам на улице, и ей казалось, что она узнаёт именно мамин смех и папин голос. Поэтому в ожидании, что они вот-вот войдут в дверь, она побежала в коридор и стала слушать, не едет ли лифт и не остановился ли он на их этаже. Но нет.

      Снова пошла в комнату и стала выглядывать в окно. Но из-за включённого света невозможно было ничего рассмотреть на улице. В отражении Таня видела только себя и часть комнаты.

      Снова, стоя под дверью, старалась расслышать звуки в подъезде, потом подходила по очереди к окну в зале, на кухне и слушала улицу. Но вскоре в подъезде и на улице воцарилась полная тишина. Двор и дом уснули.

      Тогда Таня включила радио на кухне, на всю громкость. Там кто-то пел, от этого девочке казалось, что она дома не одна, и стало чуток веселее.

      Вдруг услышала крики на улице. Очень громкие и какие-то злые. Они нарастали и приближались. Сердце заколотилось так сильно, что, кажется, упало со своего места и скатилось сначала в живот, а потом – в пятки. Сильно захотелось в туалет. Мигом погасила везде свет, а то с улицы его могут заметить, и тогда придут к ней сюда – кричать и ругаться. А так она спряталась. Прижала Щелкунчика и Лялечку к себе покрепче и замерла.

      На улице продолжали горланить и вопить. Что-то стукало, грохало и шлёпало. Раздавались странные звуки. Таня вся сжалась в комок. Вспотела.

      Через какое-то время голоса стали удаляться, и наконец всё стихло. Но Таня не хотела зажигать свет, хотя жутко боялась темноты и обычно засыпала с включённой настольной лампой. Но сейчас ей казалось, что именно темнота её спасёт, укроет. И радио с телевизором не надо, чтобы не привлекать внимания. Тишина и темнота, чтобы никто её не увидел и не услышал. Стать незаметной, невидимкой.

      Она легла на диван, поджав ноги к самому животу. В нём сейчас сидел страх.