Звезды, которые мы гасим. Эхо любви. Иван Державин

Вначале она сидела, как семиклассница в президиуме, а сейчас посветлела, словно осветилась изнутри.

      Ему часто говорили, что он умеет танцевать. Во время танца он весь отдавался музыке, поэтому танцевал сосредоточенно и молча. Вот и сейчас, танцуя с Броней, он только под конец подумал, что надо было бы сказать ей хоть что-нибудь, хотя бы для приличия.

      Зато язык Бориса работал, как вентилятор. Андрей завидовал его беспечности. Сегодня Галка, завтра Броня, и никаких тебе переживаний.

      Девушки куда-то исчезли. Борис сел верхом на Бронин стул, налил в стаканы, стукнул своим по Андрееву, расплескивая водку.

      – Поверь, Ларик, в Броньке что-то есть зажигательное, уж я-то знаю, поверь. Чувствую, что она сможет вывести тебя из сна, в котором ты пребываешь. – Он придвинулся к Андрею и зашептал на ухо. – Галка мне шепнула, что ты понравился Броньке, понял? Я бы такую девку не упустил.

      3. Андрей слушал и наблюдал за четверкой подвыпивших парней пижонистого вида, которые слишком нахально вели себя по отношению к одной паре, очевидно, приезжим колхозникам. Те, наверное, пробегали весь день по магазинам и перед поездом решили поужинать в столичном ресторане. Пижоны уставились на них, словно это были не люди, а, по крайней мере, пара пингвинов. И когда к паре подошел официант принять заказ, один из пижонов, маленький, пухлый очкарик, делал рупором руки и громко зашептал:

      – Щи… щи закажите, – и, подмигнув остальным, добавил, – лаптей хлебать.

      Парни заржали. Вдруг очкарику пришла мысль, от которой стол, зашелся от смеха.

      Андрей начал заводиться.

      Очкарик, поправил очки, одернул пиджак и, изобразив на лице кротость, подошел к девушке с приглашением на танец. Она покраснела, вопросительно взглянула на своего напарника, который изучал меню, и, не дождавшись его согласия, нерешительно встала. Очкарик изогнулся, взял ее под руку и повел на площадку. Во время танца он ей что-то говорил, извиваясь и подмигивая парням. Они жадно ловили каждое его движение и хохотали.

      Заметив, что Борис тоже улыбается, глядя на очкарика, Андрей взорвался:

      – Перестань скалиться, черт возьми! Надо же иногда понимать, что к чему.

      – Тот быстро согнал улыбку.

      А что? Смешно.

      Очкарик тем временем вернулся к парням, держась за живот.

      – Ну и цирк! – застонал он. – Нюсей зовут. Из какой-то Ерохвевки… Что ни слово, то анекдот. Я, говорит, танцевать люблю… краковяк, ха-ха-ха! – Он сел, но тут же вскочил. – Кто следующий? Иди ты, Толян. Вот будет хохма!

      Андрей встал и подошел к ним.

      – Не хамите, ребята. Оставьте девушку в покое.

      Смех оборвался. Можно было сосчитать до десяти, пока длилось молчание. Толян, спортивного покроя малый, привстал, потрогал лоб Андрея, покачал грустно головой, потом плеснул на руки коньяк и старательно вытер их салфеткой.

      – Мальчик явно перепил, – проговорил он сочувственно, – у него не меньше пятидесяти градусов.

      Андрей побледнел, ему показалось, что из головы одним качком выкачали все содержимое, отчего трудно