У любви короткие крылья. Часть третья. Валерий Тюменцев

ое, беспорядочный образ жизни, когда нет умиротворенности и спокойствия. Ругаю себя. И заключаю, что пока не соперник Самсону. Следует войти в систему, подтянуться. А лучше всего обратиться к Вике. Не помешает перенять у нее хотя бы один прием для самозащиты. Но коронный, значительный.

      Завершив водные процедуры, собираюсь идти завтракать, как слышу стук в дверь. Открываю, стоит поникший Феликс Абрамович. Спрашиваю:

      – Что-то хотели сказать?

      Животрясов мнется, отвечает:

      – Да я к вам исповедоваться. Виноват, виноват я очень… Выслушайте меня! Если можно, простите.

      Я смотрю на него, сникшего, жалкого, и думаю: "Процесс пошел. Затрепетали пособники. Что же выложат?". Приглашаю:

      – Заходите. Располагайтесь. И о чем речь пойдет?

      Животрясов, стоит потупив взгляд, высказывается:

      – Плохо я поступил, Сергей Николаевич, поддался на уговоры Милоры Павловны Сташевской. И передал ей телефон и документы Анжелы. Очень уж она просила это тайно сделать. Уверяла, что вскоре вернет и все объяснит…

      Я завожусь с полоборота:

      – И вы так наивно ей поверили?! Мы ищем телефон, паспорта, а вы молчите! Как это понимать? Оказав услугу преступникам, вы поспособствовали тому, что Анжелу отправили в секс-рабство! Причем с документами!

      Животрясов оправдывается:

      – Сергей Николаевич, я же не знал, что она из себя представляет. Мы все ошибались, считая Милору Павловну своим человеком.

      Поняв намек, говорю уже с накалом, с апломбом:

      – А почему вы сейчас решили сознаться? Что подвинуло?

      – Подумал. Все взвесил.

      – Да не юлите! Просто узнали, что сбежала Милора за границу. И остались вы один на один со своими проделками. Пусть теперь вас ломает и корёжит от того, что приемную дочь не пожалели. Все, Феликс Абрамович. Поговорили. Готовьтесь и перед судом отвечать за свои поступки!

      Животрясов, махнув рукой, идет на выход, опустив плечи, бурча что-то под нос. А у меня горький осадок. Надо же, как больно уколол? Хотя есть, есть доля правды. Любовнице действительно доверял. Общался, спал с ней, делился мыслями. И вот во что это вылилось. А как же быть с Животрясовым? Вместе под одной крышей явно не жить. Наверное, и сам сделает вывод. Уберётся из дома со своей невестой. Хватит чудить, плести интриги.

      Под впечатлением разговора звоню Виктории. Выкладываю новость:

      – Тут такое событие. Животрясов признался, что передал телефон и документы Милоре. Как вам такое?

      – Печальная история. Я не зря говорила, что в вашем доме не все чисто. Вот и факт очевидный. Не знаю, какую правовую оценку дадут следователи. Но могут потрепать нервы, что-то предъявить. Возьму это на заметку.

      – Пусть получает по заслугам. Он фрукт еще тот. Все помышлял мне чем ни будь досадить, унизить мое достоинство в глазах супруги.

      – И как вывод, Сергей Николаевич, любовниц надо выбирать осмотрительно. А лучше их совсем не иметь. Чтобы не пожинать случившегося.

      Я, флиртуя, не упускаю возможность затронуть чувства девушки:

      – Ясно. Понял. Самой надежной любовницей только вы, Виктория, можете быть! Поэтому умоляю! Возьмите меня на перевоспитание?!

      – Мечтать не вредно, Сергей Николаевич! Однако не распыляйтесь. Берегите силы. Грядет бой с криминалом. И нам необходимо выстоять.

      – И когда, что будет? Ускоряя событие, надо брать в оборот кого-то из воротил преступной группировки. Наверняка кто-то расколется, сдаст своих подельников. Иначе мы ничего существенного не добьемся. Будем ходить вокруг, да около еще долго.

      – Каким образом, Сергей Николаевич, "взять в оборот?"

      – К примеру, на живца. Готов дефилировать в значимых местах. Естественно, под вашим прикрытием…

      – Хорошо. Завтра встретимся все обсудим детально. Телефон не уместен. Созвонимся. Пока.

      Закончив разговор, кручу в руках телефон. Всплывает задумка послать Милоре эсэмэску с просьбой, с величайшей просьбой, назвать место, где находится Анжела. А что? Испыток – не убыток. Может, все же откликнется, сделает жест доброй воли. Искупит как-то тяжкий грех. Решаюсь, набираю текст: "Милора, привет! Печально, что все так между нами завершилось. И не буду тебя отчитывать, ругать, клеймить. Ты и так, видимо, поплатилась за все содеянное, мыкаясь на чужбине, находясь в постоянной тревоге за свою жизнь. У меня единственная просьба во имя всего хорошего, что было между нами. Помоги найти Анжелу. Умоляю тебя! Верю. Надеюсь. Жду". Говорю: "С Богом!" И отсылаю послание.

      Смотрю на часы. Время обеда. Иду к Глаше на прием. Она, словно угадывая мое желание, уже накрывает стол. Делится своими мыслями:

      – У меня из головы не выходит Анжела Алексеевна. Удастся ее все же найти, Сергей Николаевич?

      Отвечаю уверенно:

      – Все сделаем, чтобы найти! Она самый родной человек!

      Глаша в нахлынувших чувствах прикладывает платок к глазам, кивает:

      – Правильно! Это и мне