Темные числа. Маттиас Зенкель

как Сапустин объяснил, что ответственные за разгрузку болваны сидят на гауптвахте и такая же участь постигнет и Леонида, если он допустит хоть малейшую халатность.

      Оставалось неясным, почему, если ошибку заметили и виновные строго наказаны, ящики все еще не поставлены как надо. Тем временем Сапустин наконец перешел к делу:

      – Здесь у нас небольшая вычислительная машина, которую предстоит приручить. Так что поосторожнее с монтировкой. Поскольку технические специалисты нашего отдела пока выведены из строя, ты займешься наладкой. Подчиняешься инженеру-майору Бубнову. Пока он в больнице, будешь ежедневно подавать рапорт мне.

      Леонид проблеял сначала «Есть, товарищ подполковник», а потом попросил разрешения задать вопросы. Сапустин фыркнул.

      – Если бы я знал ответы, ты бы тут не стоял, – сказал он. – С документами ознакомишься в комендатуре. Под присмотром, разумеется. И помни о клятве, которую дал!

      Сапустин на ходу провел пальцами по ящикам. У лифта он обернулся:

      – Да, Птушков… как ты будешь отдавать команды машине, не имеет значения. У нас сначала практика, потом теория. По мне, так хоть песни ей пой, если поможет. Главное – максимально быстро получить результаты.

•

      Бетпак-Дала, 1957–1958

      Как только Леонид выполнил приказ по приручению машины, его перебросили в другую воинскую часть. В следующие месяцы он помогал самым разным подразделениям. Некоторые были настолько секретными, что шифровались даже инструкции по продовольственному обеспечению, а любой разговор напоминал словесную дуэль на аббревиатурах. Напряжение, царившее в этих воинских частях, навело Леонида на мысль, что впереди у человечества что угодно, только не радужное будущее. В октябре, когда вооруженные силы США, где служил Элвис Пресли, разместили в Западной Европе один из опаснейших видов оружия, Леонид получил приказ отправиться в Железнодорожный.

      За кодовым названием скрывался барачный поселок в Голодной степи Казахстана в двух с половиной тысячах километров от Москвы. Здесь живописно соединилось тщательно ухоженное и безнадежно заброшенное. Мятые щиты с предупредительными знаками и караульные вышки обозначали границы закрытого поселения. Вокруг офицерского барака роскошный цветник упрямо боролся за жизнь в суровых условиях. Самым высоким сооружением был шахтный копер; но нигде не было и намека на насыпь, за которой скрывалась бы шахта. На западной окраине поселка возвышался бетонный массив без окон. Прежде чем заливалось очередное межэтажное перекрытие, краны устанавливали в недостроенную коробку громоздкие ящики.

      – Как саркофаги фараонов в древности, да?

      – Следи, чтобы тебя самого там не замуровали!

      Железнодорожный назвали так словно в шутку: здесь не было железной дороги, но зато располагался испытательный участок с разветвленной осветительной сетью. Больше ничем этот участок площадью в тысячу квадратных километров не выделялся, сплошная полупустыня. Между солеными озерцами и песчаными ямами были бессистемно проложены грунтовые дороги с множеством