Мужская верность (сборник). Виктория Токарева

пельмени.

      Людка молча поглощала еду в плохом настроении, потом шла в туалет и возвращалась в хорошем – легкая, лукавая, оживленная.

      – Мам… – обращалась она к Марине.

      Марину коробила простонародная манера называть свекровь мамой. Ну да ладно.

      – У нас на первом этаже есть сосед – алкаш Димка Прозоров.

      Марина отметила, что Прозоров – аристократическая фамилия. Может быть, Димка – опустившийся аристократ.

      – Так вот, у него трехкомнатная квартира, он ее может обменять на двушку с доплатой.

      – Какую двушку? – не поняла Марина.

      – Ну, на нашу. У нас же две комнаты. А будет три. У каждого по комнате. Вам с Алей – одна. Нам с Сашей – спальня. Максиму – третья.

      – А телевизор где? – спросила Марина.

      – У вас. Не в спальне же.

      – Значит, мы будем ждать, когда вы отсмотрите свои сериалы? У ребенка режим.

      – Да ладно, мам, – миролюбиво сказала Людка. – Разберемся, ей-богу. В трех же лучше, чем в двух.

      Людка поднялась и опять пошла в туалет. Оттуда вышла разрумянившаяся, раскованная, как будто сняла себя с тормоза.

      Марина представила себе квартиру алкоголика. Туда просто не войдешь.

      – А какая доплата? – спросила Марина.

      – Пять тысяч. – Людка вытащила из сумочки дорогие сигареты.

      – Чего?

      – Чего-чего… Ну не рублей же.

      – Долларов? – уточнила Марина.

      – Ну… – Людка закурила. Это был непорядок, в доме дети, но Марина смолчала.

      – А он что, один в трех комнатах? – удивилась Марина.

      – У него семья, но они сбежали. – Людка красиво курила, заложив ногу на ногу. Ноги в капроне поблескивали.

      – Сбежали, но ведь прописаны, – резонно заметила Марина.

      – Пропишутся в нашей. Мы же их не на улицу выселяем. Мы им двухкомнатную квартиру даем. В том же подъезде. Привычка тоже много значит…

      «Пять тысяч доплата, – размышляла Марина. – Тысяча – на ремонт. Итого шесть». Значит, она с ребенком остается без единой копейки. Заболеть – и то нельзя. А впереди – одинокая больная старость. Старость – всегда одинокая и больная, даже в окружении детей.

      – Нет у меня денег, – отрезала Марина.

      – Да ладно, мам… Вы квартиру продали. У вас больше есть.

      Откуда она знает? Наверное, Алечка проговорилась. Алечка, как старушка, везде сует свой нос. А что знают двое, знает свинья. То есть Людка.

      – Не дам! – отрезала Марина. – Мне пятьдесят лет. И оставаться с голым задом я не хочу.

      – Мам… Ну вы ж приехали… Вы ж живете. Я ведь вас не гоню. Почему не вложиться? Внести свою долю в семью.

      Марина вырастила сына, Людкиного мужа. Это и есть ее доля.

      – Слово «нет» знаешь? – спросила Марина.

      – Ну ладно… На нет и суда нет, – философски заметила Людка и удалилась в туалет.

      Оттуда