Рыжий демон осенних потерь. Евгения Райнеш

листьев, капля красного тягучего ликера, чуть сладковатого, на донышке запаха – пряный, но подвыветрившийся ветивер. Перенюхала тучу духов. От селективных до самых дешевых, что пылятся в маркете между женскими прокладками и средством для мытья посуды, но ничего подобного так и не нашла.

      – Хочешь чаю, Алена? – слышала Ника уже не очень хорошо, но какое-то шестое чувство у нее определенно всегда было развито.

      – Нет, я уже… Под завязку. Кристя когда вернется?

      – Не знаю, – она крутанулась на вертящемся офисном кресле, покачала головой, посмотрев на меня. – Аля, я, кажется, старею. Ни моего опыта, ни воспитательных способностей на эту девочку не хватает. Она делает все, что хочет, и я никак не могу на это повлиять.

      – Вовсе не стареешь, а жалеешь, – уточнила я. – Ты всегда всех жалеешь, кроме себя.

      Это было правдой. Весь наш детский дом со своими бедами бежал к Железной Нике. Кажется, для нее никогда не существовало личных проблем. Ника растворялась без остатка в наших синяках, ссорах, разбитых коленках, ночных кошмарах.

      Мягким дуновением сквозняка принесло легкий шлейф ее невероятных духов. Это всегда погружало меня в детство. Стоило возникнуть неуловимому аромату, время переставало существовать. Он пушистой ниткой сшивал зазоры между прошлым и настоящим.

      – А помнишь… – Ника вдруг засмеялась, словно прочитала мои мысли. – Как ты прогуливала школу? Твоя классная, Елена Сергеевна, звонит мне: «Алена опять игнорирует занятия». Я в комнаты: тебя в спальне нет, в общей тоже нет. Перезваниваю: «Скажи честно, ты где?». Уверяешь, что в классе, сидишь на уроке. Тогда Елена Сергеевна заходит еще раз в кабинет: вдруг ты и правда в школе и просто вышла из аудитории. Я опять тебе звоню, а ты с таким раздражением отвечаешь: «Да в школе, в школе я! Просто никто меня не видит». И так искренне…

      – Не помню, – улыбнулась я. – Неужели такое было? Наверное, по улицам шлялась.

      – А, может, и в самом деле превращалась в человека-невидимку?

      – Ты серьезно?

      – Честно говоря, к вранью ты никогда не была склонна, – уже без улыбки подтвердила Ника.

      – А к чему тогда? – мне стало интересно, так как Ника редко пускалась в воспоминания.

      Впрочем, я и сама не очень любила погружаться в детдомовские времена. Хотя самое лучшее оттуда – Ника и Никита – остались со мной на всю жизнь, я, в принципе, была не из тех, кто с отчаянием цепляется за прошлое.

      Феликс как-то в сердцах сказал: «Ты слишком легко расстаешься». Я тогда переспросила: «Ты имеешь в виду – с людьми?». Так как этот разговор произошел вскоре после развода, из уст бывшего мужа фраза прозвучала как комплимент. Но он покачал головой: «Со всем. С прошлым».

      – Ты была хорошей девочкой, – пробормотала Ника.

      – Ладно, давай перейдем к девочкам не очень хорошим. Ника, а ты хорошо с Марысей… ладила? Как вы вообще жили?

      Она вздохнула.

      – Тебе обязательно сердце рвать?

      – Брось, – махнула я рукой. – Не выдумывай. Это было