Избранные сочинения в пяти томах. Том 3. Григорий Канович

в это пропащее дело?

      – Ты что-нибудь о Гирше слышал? – теперь уже Эзру спрашивают только глаза Эфраима.

      Эзра медлит с ответом. Воздух в доме накаляется до предела, уже дымится перо на шляпе у Дануты – спутницы (спутницы ли?) Эзры, багровеют щеки Эфраима, да и сын-поскребыш тыльной стороной ладони смахивает пот – соленый осадок его раздумий.

      – Братья сами по себе, я – сам по себе, – увиливает от ответа Эзра.

      Эфраим кряхтит от недовольства. Чтобы так ответить, не надо быть ни братом, ни сватом. Эзра что-то знает, но скрывает от него. Все скрывают. Даже Шмуле-Сендер. Слабые люди, они думают, будто и он, Эфраим, такой же, как они.

      – Лучше я тебе, отец, байку расскажу.

      Эзра уже жалеет, что послушался Дануты и заехал к старику. Могли проехать мимо, как проезжали десятки раз, могли заночевать в заезжем доме (в Видукле за ночлег берут копейки). Но Данута заупрямилась: хочу видеть твоего отца, ты столько о нем рассказывал. И Эзра уступил.

      Желая во что бы то ни стало избежать вопросов отца о Гирше, угодившем за решетку, поскребыш Эзра принимается рассказывать одну из своих баек, которыми он тешит честной народ на ярмарочных площадях и в хлевах.

      – Жили-были два соседа, – начинает Эзра. – Один бедный, другой богатый. Пришел бедный к богатому и говорит…

      – Ты что-нибудь слышал про Гирша? – вставляет Эфраим.

      – И говорит: «Сосед, одолжи мне серебряную ложечку. К моей Брайне жених приезжает. Хочу, чтобы он помешивал чай не оловянной ложечкой, а серебряной».

      – Говорят, он стрелял в генерал-губернатора.

      – Через две недели бедный возвращает богатому серебряную ложечку с такими словами: «Больше одолжаться не буду. Она родила…» – «Кто – она?» – спрашивает богатый сосед. – «Серебряная ложечка другую ложечку родила. Теперь у меня, сосед, будет своя». Выслушал его богатый и говорит: «А может, тебе серебряная подставка нужна? Только ты вернешь мне две – ту, что я тебе одалживаю, и ту, что родится. Ладно?» – «Ладно». Богатый ждет, когда бедный принесет две серебряные подставки.

      – И я жду, Эзра, – говорит Эфраим.

      – Наконец бедный прибегает в слезах, бьет себя кулаком в грудь и приговаривает: «Горе! Горе, сосед! Умерла!» – «Твоя дочь умерла?» – «Нет… Твоя серебряная подставка… умерла при родах…» – «Ты что, дурак, городишь? Слыханное ли дело, чтобы серебряные подставки умирали?» – «А в этот вздор, который тебе выгоду сулил, ты же верил, почему же ты не веришь в правду, которая принесет тебе убыток?»

      – Все? – злится Эфраим.

      – Все.

      Смешно! Смешно! Очень смешно! И то, что ложечка ложечку родила, и то, что серебряная подставка скончалась при родах, и то, что твой брат Гирш вместо того, чтобы сучить дратву и подбивать набойки, стрелял в губернатора, и то, что ты не дочку рабби Авиэзера, а нееврейку в дом привел (сразу видно – христианка, еврейку если увидишь с пером, то только с куриным), и то, что твой отец, Эфраим Дудак, до сих пор жив и что, кроме козы, он никому на свете не нужен. Смешно! Право слово, смешно.

      Только почему-то плакать хочется. Да