Спасти Смоленск. Дмитрий Дашко

увечный народ – кто с окровавленной головой, кто, как Беляницын, с рукой на перевязи. Худо только, что почитай все оказались безоружными – всё, что было, уже отдали здоровым. Взамен брали кто что мог: тяжёлые подсвечники, обломки копий, костыли. Расталкивая мужиков, в первый ряд вышла тётка Сима – торговка, потерявшая за два года всю семью: мужа, детей, внуков. Ну, а кто не потерял близких?

      Простоволосая, в изодранном сарафане, баба держала в руках невесть откуда взявшиеся навозные вилы.

      Приполз старик Пахом – дьячок из привратной церкви, вчера весь день жаловавшийся на боль в перебитой ноге.

      – А ты куда? – вызверился на него стрелец, но дьячок только отмахнулся от служилого, пытаясь утвердить измученное тело на коленях.

      Не получилось. Тогда Пахом подполз к самым дверям и улёгся поперёк.

      – Ондрюшка! – окрикнул вдруг стрелец Беляницына.

      «Ба, так это ж наш сотник!» – запоздало вспомнил Андрей.

      Сотник Наум Потёмкин был последним из воинских начальников, переживших все ужасы осады. Но сейчас было не до воспоминаний. У сотника нашёлся для ратника последний приказ…

      Ворота Успенского храма, не устояв под ударами топоров, рухнули. Внутрь ворвались озверевшие люди в польских кунтушах и запорожских свитках, литовских кафтанах и русских сермягах. Разом стало тесно.

      Пахом, пытавшийся ухватить кого-то из ляхов за ногу, был тотчас добит, а нападающие привычно перепрыгивали через мёртвое тело.

      Один из запорожских казаков с усмешкой первым ударом отбил в сторону вилы, нацеленные ему в живот, а вторым ударом раскроил голову тётки Симы.

      Последние защитники Смоленска сумели-таки взять несколько польских жизней, но изувеченным, голодным и почти безоружным людям не тягаться с профессиональными солдатами.

      Сотник Наум продержался дольше других. Успев сразить не то двух, не то трёх врагов, он был смят численно превосходящим противником и упал под ударами корабелок.

      Ворвавшиеся в храм поляки увлечённо добивали раненых. Обнаружив в углу прятавшуюся девку, радостно заржали и принялись срывать с неё одежду. Умирающую Таньку насиловать не стали, побрезговали окровавленной одеждой.

      Но такие забавы для молодёжи. Пожилые и опытные жолнеры, верно, помнившие ещё Стефана Батория, принялись весело сбивать со стен православные иконы и сдирать с них драгоценные оклады. Вот один из поляков точным ударом зарубил старого священника, пытавшегося прикрыть собой раненного стрельца. Тело отца Сергия ещё не успело упасть, а лях уже срывал с шеи старика тяжёлый крест. Приблизив к глазам, презрительно сплюнул и хотел было выкинуть дешёвый медный крест, но передумал и убрал в карман.

      Всего этого Андрей Беляницын не видел. Ратник, держась за стенку искалеченной рукой, спускался по узенькой лестнице.

      Боль была страшная, но здоровая рука была занята горящим факелом. Ещё вчера ему за такое оторвали бы голову, но не сегодня… Сегодня Андрей мечтал лишь об одном – не потерять сознание и не упасть раньше времени.

      Но тут