Я их всех убил. Флориан Дениссон

нктивно почувствовал, что эта новая история превзойдет все, что он знал прежде.

      Нужно только сохранять хладнокровие и вести себя, как положено профессионалу.

      По-прежнему держась за кобуру, он обратился к субъекту подчеркнуто нейтральным тоном:

      – Не могли бы вы объяснить, в чем дело?

      Глаза мужчины медленно закрылись, словно от облегчения, и он едва различимо снова завел свое:

      – Я их всех убил…

      Слова слетели с его губ, как предсмертный выдох, и капрал едва удержался, чтобы не поморщиться, когда его коснулось гнилостное дыхание. По-прежнему не веря своим ушам, он осторожно обогнул стойку, чтобы оказаться ближе к посетителю.

      Каждое его движение было рассчитано до миллиметра, и он мертвой хваткой сжимал пистолет, готовый мгновенно выхватить оружие.

      Но мужчина казался измученным, а его признание звучало, словно предсмертная исповедь.

      – Я сейчас подойду к вам, – медленно и раздельно произнес жандарм, – а вы покажете мне свои руки – просто такова процедура.

      Не успел он договорить, как незнакомец послушно и спокойно протянул ладони, подставив запястья.

      Сцена выглядела все нелепее.

      Капрал снова вгляделся в глаза странного посетителя и решил, что перед ним наркоман. Ни дать ни взять героинщик в полном кайфе, причем добавивший к ежедневной дозе кое-какие психотропы с галлюциногенным эффектом.

      Когда руки мужчины были надежно скованы за спиной, жандарм велел ему следовать за собой.

      Странная парочка двинулась в соседнюю комнату, стены которой были сплошь усеяны фотографиями и заметками. Дежурный жандарм сидел за рабочим столом, на котором громоздилась куча папок; он поднял голову, когда они проходили мимо, и лишь слегка вздернул брови, сведя реакцию к минимуму.

      И только когда незнакомец занял место у соседнего стола, а коллега начал допрос, он соблаговолил проявить к делу толику интереса и развернулся к ним, скрипнув стулом.

      – Объясните, кого вы убили?

      Мужчина опустил голову; в жестком неоновом свете черты его лица выглядели резче, что придавало ему угрожающий вид. Он порывисто втянул в себя воздух и повторил чуть слышно:

      – Я их всех убил.

      – О’кей, – подхватил капрал, – но кого? Вы же не просто так сюда пришли, верно? Так расскажите.

      В комнате воцарилось тягостное молчание.

      Веки незнакомца медленно сомкнулись, и он, не поднимая головы, что-то пробормотал.

      Все ту же фразу, в которой с момента своего появления не изменил ни слова.

      Жандарм бросил быстрый взгляд на коллегу, тот беззвучно произнес: «Нарик». Потом, выждав несколько секунд, продолжил нарочито доброжелательным тоном:

      – Я вас не тороплю, но вы должны все мне объяснить.

      Мужчина поднял голову: его зрачки сузились, а взгляд остановился на блокноте, венчающем бардак на столе.

      Он подбородком указал на ручку, и жандарм наконец-то понял:

      – Вы предпочитаете писать? Вы правша?

      Тот медленно кивнул.

      Убедившись, что незнакомец спокоен и готов сотрудничать, капрал решил освободить ему руку, чтобы тот мог писать.

      Почерк у него был неровный и дрожащий; закончив, он подтолкнул листок к жандарму.

      На бумаге были написаны четыре имени. Список. Список из четырех человек.

      – Это те люди, которых вы убили? – серьезным тоном спросил капрал.

      – Я их всех убил, – снова затянул странный человек, и в уголке его глаза блеснула слеза.

      2

      Еще до того, как зазвонил будильник, около полудюжины кошек различных размеров и мастей вспрыгнули на кровать Максима Монсо, мяуканьем и дружеским мурлыканьем демонстрируя желание плотно перекусить. Рыжий лохматый кот подобрался к самому лицу и принялся вылизывать его шершавым языком.

      Неприятное ощущение заставило Максима скривиться, и он сел в кровати, спугнув черную кошечку c хрупким, стройным тельцем.

      – Ладно, ладно, сейчас покормлю.

      Комната огласилась разноголосым пронзительным «мяу».

      Максим выбрался из кровати и спустился по узкой деревянной лестнице на нижний этаж. Кошачья стая следовала за ним по пятам, и когда он открыл шкаф, чтобы достать оттуда большой мешок с сухим кормом, две кошки вспрыгнули на кухонный стол. Максим распределил дневной рацион, разложив корм почти равными порциями по разномастным мискам и чашкам, а затем выстроил их в ряд на полу.

      Рот у него скривился в чуть заметной ухмылке, пока он наблюдал, как компания царапок – он даже не всем придумал имена – шумно набивает животы.

      Он однозначно предпочитал общество животных человеческому и считал, что неблагодарность, в которой обвиняют – и, по его мнению, совершенно незаслуженно – котов, как минимум сравнима с той, что свойственна человеческим особям.

      Максим взбежал по лестнице