Viejo dueño. Старый владелец времени. Борис Алексеев

брови и, ничего не ответив, продолжил наматывать канат.

      – Любезный, скажите: куда направляется наша яхта? – обратился я к другому матросу. Тот ловко орудовал шваброй и разгонял по палубе пенистый следок перекатившейся через борт волны.

      Матрос выпрямился, облокотился на древко швабры и крикнул товарищу:

      – Васса, ты чё пузырь дуешь?

      (О чём спрашиваешь? – догадался я.)

      – Топи, Филя! – (Отстань!) – Крысиная ты голова…

      Васса хотел ещё что-то прибавить, но в этот миг первая серьёзная волна сшиблась с носовой частью яхты и задрала палубу. Я упал, ударился головой об угол металлического ящика и потерял сознание.

      Волна, разодранная в клочья, метнулась вверх и «просы́палась» на палубу крупными водяными комьями. Один пришёлся аккурат мне в голову. От удара я пришёл в себя и, несмотря на боль в голове и тошноту, вызванную сотрясением, скомандовал: «Держись, парень!» Мне захотелось увидеть, куда упали матросы, ведь устоять при такой качке невозможно. Я оглянулся. К моему удивлению, оба моряка спокойно продолжали свои занятия, не обращая ни на волну, ни на меня никакого внимания.

      Что происходит? А вдруг яхта пойдёт ко дну? Кто будет меня спасать, если я для них не существую? И вообще, как это я не существую?! От этой мысли мне стало холодно, грустно и ещё более одиноко.

* * *

      Тем временем погода улучшилась. Яхта, как барышня, засидевшаяся за рукоделием, резво бежала в открытое море. Она весело подбрасывала буруны встречных волн и приплёскивала ими палубу. Свежая, умытая, красавица яхта посверкивала в лучах заходящего солнца начищенным судовым металликом. И, несмотря на прожитые годы, молодилась перед каждой встречной волной, подобно даме нежного бальзаковского возраста. Берег же, напротив, плющился и превращался (вместе с моей двадцатилетней биографией) в узкую, едва различимую полоску суши между огромным неподвижным небом и морем, таящим предзнаменования грозных будущих событий.

      Тёплый морской бриз просушил мою одежду. Я вернулся на корму и расположился на полюбившейся мне кормовой поперечине. Тихая отрешённая задумчивость овладела моим сознанием. Я опустил голову на грудь и вскоре уснул, обласканный попутным ветром и мерными покачиваниями моего нового пристанища.

      5

      Сновидение

      И приснился мне сон.

      Плывёт наша яхта по морю всё быстрей и быстрей. Так быстро, что встречный ветер срывает с мачт паруса. Матросы карабкаются вверх, чтобы поправить парусиновые полотнища, но штормовой ветер гнёт мачты, сбрасывает братишек вниз, задирает их просоленные тельняшки.

      И видится мне: вовсе не матросы это, а какие-то причудливые морские существа. Присосались хоботками к древкам мачт и ползут вверх друг за другом. Некоторые, самые бесстрашные, доползают до грот-брам-рея, но, не удержав высоты, шлёпаются на палубу и расползаются по корабельным щелям – только их и видели. Я вглядываюсь в беспомощных каракатиц и уже готов посмеяться над их чудачествами,