Интеллигенция поет «блатные» песни. Максим Кравчинский

запачкала мирская грязь.

      Чтоб в плечах и рукаве висела

      И на вид была недорога,

      Но вмещала и собою грела

      Всех друзей и лютого врага…

      Три года назад московский шансонье Ильдар Южный сделал из него песню.

      Глава VII

      Мелодии из старого сундука

      Подарок пьяного гармониста

      В зависимости от сюжета и бюджета картины, личных симпатий и множества прочих обстоятельств режиссер со сценаристом принимали решение, какие мелодии будут звучать в фильме. Стоит ли их заказывать у профессионалов или можно обойтись песнями народными и старинными.

      В этой главе мне хочется вспомнить о случаях проникновения на советский экран жанровых вещиц, популярных в царской России. Прежде всего о городском романсе, шансонетках, цыганщине, куплетах и их удачных современных стилизациях.

      Начнем, пожалуй, со знаменитой кинотрилогии Григория Козинцева и Леонида Трауберга о похождениях Максима (1934–1939).

      Там прозвучала целая серия интересных композиций. Но главной, прославившей киноэпопею вещью стал, конечно, докатившийся до дней сегодняшних «Шар голубой».

      В автобиографии «Азорские острова» исполнитель главной роли молодого рабочего Борис Чирков делился воспоминаниями:

      «Пришел день, когда мы поняли, что обделили Максима – не дали ему песню. Были у него личность, жизнелюбие, а песни не хватало. <…> У Максима должна была быть песня не для слушателей, а для самого себя, в которых отражалось бы его отношение к жизни. <…>

      Борис Чирков в роли рабочего-большевика Максима: «Крутится-вертится шар голубой…»

      И тут же начались поиски… Где мы ее искали? И в своей памяти, и в памяти родных и друзей. В сборниках русских песен и романсов. В библиотеке Академии наук пересмотрели мы целый шкаф песенников. Яркие литографированные обложки лубочных изданий заманчиво предлагали нам сообщить тексты “самых популярных и любимых”, старинных и современных образцов поэтического творчества. Но увы! Ни один из них не был по душе Максиму…

      Вдруг как-то на репетиции появились среди нас незнакомые товарищи с большими черными футлярами в руках.

      – Кто это?

      – Баянисты из пивных и ресторанов, – ответил ассистент режиссера.

      – А зачем?

      – Пусть поиграют свой репертуар, может быть, у них найдем песню для Максима.

      <…> Но у знатоков городского фольклора прошлого песню найти не удалось…

      Я сам вспомнил романс, который певал когда-то отец:

      Крутится-вертится шар голубой,

      Крутится-вертится над головой,

      Крутится-вертится, хочет упасть,

      Кавалер барышню хочет украсть…

      – Вот, вот, – закричали режиссеры. – Это как раз то, что нужно!» [9]

      Однако режиссер Козинцев в своих мемуарах утверждал иное: «…песню подслушали у подвыпившего гармониста с сиплым голосом. <…> Это была она, любовь мгновенная,