Плачь, Алиса. Евгений Анатольевич Орехов

иначе вырасту размазнёй, раз меня оскорбляет любая шушваль! Может, лучше вам самим надо сделать его умнее, а не говорить мне, чтобы я была умнее него? Не смейте говорить мне, что я виновата в ВАШЕМ неправильном воспитании! Нужно решать всё словами?! Ваши слова не очень-то действуют, а от моих у них уши сворачиваются в трубочку!“. Ещё ужасно то, что, когда ты решаешь поступить „правильно“ и жалуешься взрослым на поведение другого ребёнка, они твердят: „Потерпи немного – не умрёшь. Я занят. Разберитесь сами“. Ага. Так разберусь! А после этого опять бормочут нравоучения.

      Этим поганцам всё сходит с рук, но не сегодня! Найду и, если захочу, выпорю того мальчишку перед зданием парламента! А если его родители возмутятся – плюну им прямо в лицо! И пусть только попробуют что-то мне сделать! Поглядим, как они соблюдают своё правило „Старше – значит умнее“».

      Алиса собралась с мыслями. Она отвязала кусок бумаги с тем рисунком и надписью от кирпича и сунула его в карман своего передника как доказательство и напоминание. Потом зашла на кухню и взяла нож со стола. Она крепко, двумя витками, обвязала резинкой, вырезанной из белья, правую ногу, прикрепила верхний виток резинки к своему нижнему белью с помощью подтяжек для чулок, втиснула туда нож остриём вниз и прикрыла всё платьем. Она и раньше делала так, когда понимала, что в этом есть необходимость.

      Алиса вышла на улицу и сразу приметила старую толстую торговку, которая каждый день, вот уже семь недель подряд, с утра до вечера продавала ткань на другой стороне дороги. Девушка подбежала к ней.

      – Скажите, вы не видели сегодня около того дома мальчика лет десяти, с белокурыми волосами? – нервно спросила Алиса.

      – Здесь проходили двое мальчишек, – ответила торговка. – Один был белобрысый. Он бросил что-то в окно того дома и разбил его. Вот хулиган! В моё время его бы первый встречный за уши оттаскал! А сейчас людям всё равно…

      – Скажите, вы не знаете, кто был этот хулиган?

      – Когда они убегали, я слышала, как второй мальчишка назвал другого Сэджвик. Это, должно быть, Сэм Сэджвик – сын владельца бакалейной лавки в соседнем квартале.

      – А где он живёт? – допытывалась девушка.

      – В том же доме, на втором этаже. Это твоё окно разбили, верно?

      – Да, – ответила Алиса.

      – Тогда я тебе ничего не говорила. Сэджвик-старший заставит меня убраться из этого района, если узнает, что я помогла тебе всыпать маленькому паршивцу.

      – Но…

      – Молчи! – прикрикнула на Алису торговка. – Ты ещё молода, и у тебя всё впереди. Работай кем хочешь, делай что захочешь. А мне уже поздно метаться туда-сюда. Нужен стабильный заработок. Нужно семью кормить… – отмахиваясь, твердила она.

      Алиса не выдержала. Она ответила спокойно, с цинизмом:

      – Какая семья в твоём возрасте, корова старая?! У тебя уже все дети с мужем сдохли, а внукам на тебя наплевать! Ты утешаешь себя «стабильным заработком», который тебе триста лет не нужен! Ты говорила, что теперь всем друг на друга плевать?! Так тебе тоже