Последний приют. Новогодняя сказка для взрослых. Екатерина Вейнгерова

на помощь.

      – Да, тебе было очень страшно. Но ты посмотрела своим страхам в лицо.

      – Да. И завтра опять попробую. И послезавтра. Я попыталась и я молодец.

      Почему-то последняя фраза далась Альке нелегко. Её вообще всегда учили, что себя хвалить нельзя. Хвастунишкой быть стыдно. Но не является ли это в гипертрофированном виде отрицанием себя, отказом от особенностей своей личности, обнулением её ценности?

      Зигфрид так и не появился, как и Гоблин. Судя по визгливым фразам, доносящимся сверху, вампир искал сначала белый жилет, потом ему не понравились запонки. Потом он захотел конфет, но кто-то в коробке сложил из них слово «дурак» и Зигфрид хотел немедленно найти мерзавца и вызвать его на дуэль. Наконец наступила относительная тишина.

      Маманя воспользовалась ей и протянула Альке еловый веничек.

      – Попробуй прикоснуться к чему-то от чего хочешь избавиться и подумай почему.

      Алька огляделась. У неё ничего своего здесь не было. Она замешкалась, начала судорожно оглядывать кухню в поисках того, от чего бы можно было избавиться. Но царство мамани сверкало чистотой и уютом и уборщикам, пусть и магическим, здесь делать было нечего. Наконец, Алька решилась. Еловой веточкой она прикоснулась к своей тарелке с кашей. «Пусть исчезнет эта каша, поскольку я слишком волнуюсь и не могу есть».

      В ту же секунду тарелка испарилась. Маманя захлопала в ладоши: – Получилось! Что нужно сказать?

      – Я молодец?

      – Верно. Так мы присваиваем себе свои достижения.

      – А если я неправильно удалила?

      – Последствия могут быть. Собственно как с любым нашим решением. Да ты и сама знаешь. Но попробуй прикоснуться тыльной стороной веника там, где…

      – Поздно!

      Алька от неожиданности вздрогнула. В кухню вплыл дядька лет сорока: абсолютно лысый, высокий и какой-то круглый. У Альки сложилось впечатление что он весь состоял из одних окружностей – как будто Создатель использовал божественный циркуль. Круглые глазки на выкате за золотой оправой очков, круглый живот, обтянутый белым жилетом, пухлые ноги колесом в черных безупречно отглаженных брюках. За спиной у Зигфрида, а это было именно он, красовалась пара чёрных крыльев как у летучих мышей. В руках у вампира была тарелка с остатками каши.

      – Я говорю, поздно. Когда ты только собралась отказаться от тарелки каши, то нужно было подумать мозгами.

      – Подумать о чём?

      – Ну например, в какую часть мироздания эта каша попадет? Кто её там увидит? Как эта встреча отразится на дальнейшей судьбе их обоих? А самое главное – сможешь ли ты отменить это удаление? В твоём случае тебе повезло.

      Зигфрид протянул тарелку Альке. На остатках каши изюмом было выложено: «Алевтина дура!» Маманя забрала тарелку и нахмурилась:

      – И кто ж такую пакость написал?

      Зигфрид достал из кармана пиджака белоснежный платок и громко высморкался:

      – Я считаю, что опыт можно получать разными способами. Какое счастье, что у вас есть я и никто не пострадал.

      – А Алевтина эта ктось?

      Зигфрид