Любить нужно смело. Юлия Флёри

И натянула так, что парень захрипел. Без шуток. Он вытаращил глаза, пальцами бестолково теребил ремень на своей шее и отчаянно дёргался.

      Кабинетному «решале» Багдасарову такие фокусы были не по вкусу, и он торопливо «обтёр» панику с лица. Между ним и Владой была настоящая пропасть. Самое страшное, что он об этом знал. И в то время как сам предпочитал загонять противника в угол, в то время как планомерно и беспристрастно отсекал пути к отступлению… Влада в это же время действовала. Жёстко и решительно. И то, как сейчас лихорадило Балашова, её ничуть не трогало и вовсе не мешало натягивать ремень туже, при этом упираясь коленом в водительское сидение.

      Балашов захрипел громче. Теперь уже от явной гипоксии и болезненного давления. Его губы налились синевой, лицо – бледностью, а тело выгибала дугой агония. Сдаваться он не собирался.

      – Если хочешь дышать, просто прекрати дёргаться, – сообщила ему Влада будничным тоном.

      В её голосе не было ни издёвки, ни удовольствия. Дружеский совет. Примерно так. И этот голос… ровный и противоестественно спокойный, вызвал у Балашова приступ паники. Непокорный нрав не спешил усмиряться. Напрасно. Именно сейчас терпения Владе было не занимать. Она вовсе не хотела его напугать. Просто подвела к черте, у которой не принято изворачиваться.

      – Ты задерживаешь всех нас, Рус. Я не хочу делать тебе больно, правда, но ты ведь иначе не поймёшь, – проникновенно, будто для ограниченного в мыслительных способностях, объясняла она. – Ты сам затягиваешь петлю. Ты сам выгоняешь воздух из лёгких, – убаюкивала Влада монотонностью, укутывала ею, будто воздушным одеялом.

      Багдасаров не знал наверняка, выбился ли Балашов из сил или сознательно притих, прислушиваясь к размеренному дыханию за спиной, но рваться он перестал. На щеках тут же выступил лихорадочный румянец, а глаза утратили жуткий стеклянный блеск. Он глубоко вздохнул, закашлялся, и Влада натянула ремень туже. Жалости к нему она не испытывала. А, впрочем, отвращения на лице не читалось тоже. Происходящее вызывало у неё скуку, и становилось не по себе от мысли, сколько раз малышка проделывала это прежде, чем тупо привыкнуть.

      По бизнесу Багдасаров знал, что схема поведения у «жертвы» примерно одинаковая и чаще всего предсказуемая. Сначала противник идёт в отказ, отшучивается, давит на сознательность. Да, часто это кто-то из достаточно близкого круга, выкормленный на доверии, которого явно не заслуживал. Затем давление усиливается, в ответ идут вполне понятный испуг и попытка сорваться с крючка. А вот истинные признания всегда рождаются в болезненных потугах. Правду приходится выдавливать по крупицам, по каплям. В начале, само собой. А потом барьер ломается окончательно, и остаётся только схватиться за карандаш и записывать. Ведь карандаш «ходит» по бумаге легче ручки.

      А когда ты перестаёшь спрашивать, рассчитывая на пусть и отвратную, но такую долгожданную тишину, в ход идут упрёки и проклятья. Тебя пытаются убедить в собственной несостоятельности, как партнёра, выворачивают наизнанку лучшие человеческие качества,