Покорная. Ника Мур

сказала я.

      Я никогда не хотел, чтобы он думал, что я не получаю столько же удовольствия от наших выходных, сколько и он. Особенно учитывая те ошибки, которые я совершил.

      Это было безумие, но я почувствовал себя по-другому после того, как снял ошейник. Это было трудно описать. Я бы не назвал это тяжестью. Это не было обузой, но как только я сняла ее, я точно поняла, что имел в виду Натэниел, когда сказал, что это привело меня в определенное настроение.

      Я взглянула на него и почувствовала, как уголки моих губ растягиваются в улыбке.

      – Ты посидишь со мной? он спросил. “Значит, мы можем поговорить?”

      Что-то в нем тоже изменилось. Он выглядел по-другому. Вел себя по-другому. Стал менее уверенным в себе.

      Я подумала, не разыгралось ли это мое воображение.

      В будний день я дразнила его. Та, какой я была на прошлой неделе, ответила бы резкой репликой.

      Но последние два с половиной дня я провела, потакая своим более примитивным желаниям, и эти желания не включали в себя высказывание резких замечаний.

      Он, конечно, знал об этом.

      – Я надеялся, что ты станешь более, – он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, – раскованной, как только снимешь ошейник.

      Ладно, это было уже слишком.

      – Ты думаешь, я был сдержанным в эти выходные? Я спросил. – Что бы это могло быть за роль? Когда я нагая склонялась над скамьей для порки? Или была привязана к вашему столу с мягкой обивкой? Я постучала себя пальцем по лбу. “О, я знаю. Это были зажимы для сосков, не так ли? Определенно зажимы для сосков”.

      У меня не было возможности продолжить свой дерзкий камбэк. Я сделала глубокий вдох, готовясь к приятному, дразнящему началу субботнего вечера, когда его руки обхватили мое лицо, и он притянул меня к себе для долгого, страстного поцелуя.

      “Вот и ты”, – сказал он, когда наши губы разомкнулись, его руки все еще были по обе стороны от моего лица. Его глаза пристально смотрели в мои. “Я знал, что ты где-то там”.

      Я запустила руки в его волосы, теребя растрепанные пряди. “Я никуда не уходил”.

      “Я знаю”, – сказал он. “Я просто боялся, что ты не захочешь говорить. Что это будет неловко”.

      “Дай мне несколько минут. Мне просто нужно”, – я нахмурил брови, – “приспособиться” – правильное слово?”

      “”Приспособиться” не хуже любого другого”, – сказал он, указывая на диван. “Посиди со мной? Кажется, это помогло в пятницу вечером”.

      Он сел первым, похлопав по месту рядом с собой. “Положи ноги мне на колени. Я разотру тебе ступни”.

      “Меня так и подмывает сказать, что ты и так уже дал мне слишком много”. Я устроилась на диване, положив босые ноги ему на колени. “Но я обожаю массаж ступней”.

      Он улыбнулся и взял меня за левую ногу, его длинные пальцы волшебно погладили меня между пальцами ног и потянули за них. “Я дал тебе слишком много? Как это так?”

      “Позволив нам быть самими собой”, – спросил я. “Какими бы мы себя ни выбрали”.

      “Значит ли это, что ты не собираешься поднять руки и сказать, что тебе больше не нужен мой ошейник?”

      “Конечно,