Музей открытых окон. Екатерина Кошманова

с первых минут погружения я чувствовала блаженство. А иногда и невыразимое счастье. Была огромная разница между моим состоянием в Ласпи и в обычной жизни. И если у меня не получалось порой осознать что-то умом, то я точно знала, что какие-то тонкие процессы все равно происходят. Как сугроб рано или поздно растает на солнце, так и мои зажимы психологической архитектуры таяли. И происходил следующий эффект – мне вдруг становилось совершенно все равно. Та душевная боль, та проблема, с которой я приезжала, становилась абсолютно пустой. Я смотрела на нее просто как на факт – в котором нет никакой сути. Так же мы смотрели и друг на друга, и на себя. Мир, все наше восприятие вдруг становилось абсолютно чистым. Словно наше восприятие промыли. И мы начинали очень много смеяться.

      Я пишу эти строки, и мне вспоминается следующий диалог со Шри Раманой Махарши:

      «Следующие вопросы были заданы одной американской леди с аристократической внешностью. Ответы Бхагавана представляют собой краткое изложение его практического учения.

      Вопрос: Что представляет собой та истина, которую мне нужно достичь? Пожалуйста, объясните, что это такое, и покажите ее мне.

      Бхагаван: То, что нам нужно достичь и что каждый хочет, – это счастье, которое никогда не кончается. И хотя мы разными способами ищем, как это обрести, оно не является чем-то таким, что можно найти или обрести, как некий новый опыт. Наша подлинная природа представляет собой ощущение "Я", которое постоянно переживается всяким. Оно внутри нас и больше – нигде. И хотя мы постоянно переживаем его, наш ум блуждает, постоянно его разыскивая, в невежестве полагая, что это нечто от нас отдельное. Это подобно тому, как если бы человек с помощью своего языка говорил, что у него нет языка».

      Но насколько, с одной стороны, тут не о чем говорить – насколько это просто и понятно для ума, настолько это было практически сложно. Препятствием была вера в материальность этого мира, в его конечную твердость. В реальность времени и пространства. Мы разбирали все эти базовые понятия, которые в нашем бытовом восприятии сидят как аксиомы.

      Могли ли мы сами так глубоко погружаться? Как сказал однажды Максим, слушая в Харькове вместе с ВМ органную музыку в католическом кафедральном соборе: «ВМ был ракетой, и у меня впервые получилось уцепиться за ее хвост». Мое мнение – нет. Все свои первые «опыты» мы неизменно испытывали в его присутствии. И без всякого сомнения – благодаря его милости. При этом ВМ всегда подчеркивал, что так же, как мы играем роль учеников, и он играет роль учителя. И чтобы каждый из нас был способен воспринять все то, что здесь происходит, – он должен пройти огромный путь в предыдущих рождениях. Его ажурные, невероятно красивые по своей духовной мудрости лекции рождались лишь потому, что было открыто «окно восприятия», которое как раз и обеспечивалось нами. Я это все очень хорошо поняла, когда сама стала проводить подобные медитации. Самые красивые медитации получались только тогда, когда я чувствовала «запрос» на другом конце