Красивая фрекен Бок. Ольга Безденежных

вот мы сейчас наотдыхаемся, деньжат скопим, заматереем. Потом уж и дети пойдут. А у нас для них всё готово.

      Я только печально улыбалась. Время шло, ничего не получалось. Фигура оставалась стройной, покупались красивые платья, сумки, сапожки, пальто. Я ходила «куколкой», как говорила мама. Никаких перемен на горизонте не намечалось. И вот эта путёвка в санаторий. И тот самый выход вечером на набережную.

      В одном из ресторанчиков нашелся свободный столик, мы присели за него.

      Волосы у меня были длинными, и я стянула их в тугой хвост. В школе носила короткие стрижки, но потом, до рождения Лены, были волосы ниже плеч. По природе была блондинкой, таковой и оставалась до появления внука. Затем чёрт дёрнул стать брюнеткой. Внук Владик, когда подрос, называл мои волосы «шоколадными». Только недолго я ходила «шоколадной». Оказалось уж очень муторным постоянно красить быстро отрастающие корни. Любочке, своей подруге, я категорично заявила:

      – Блондинкой родилась, блондинкой и помру, – и мы с ней отправились в парикмахерскую, где работала «крутая Лиля». Так назвала мастера Любочка. Лиля и вправду оказалась крутой. В смысле крутобёдрой. Волосы у неё были накручены на бигуди, а фартук был перекручен и небрежно завязан сбоку. Оказалось, что так оно и было задумано – скрывались следы от краски, которой фартук был испачкан.

      Крутая Лиля вернула мне мою короткую стрижку, мой светлый оттенок и похвалила меня:

      – Вот точно сзади пионерка. Разве не так?

      Любочка фыркнула:

      – А я нет, что ли? Мы ж одноклассницы.

      У Любочки более упругая кожа, морщин у неё всегда было гораздо меньше. Я со своим высоким ростом, стройным телосложением и вправду в темноте смотрелась неплохо. Но моё лицо, особенно щёки, рано стали «пергаментными», и с этим ничего нельзя было поделать. Сама я к себе привыкла, но лет с пятидесяти меня чаще называли «бабушкой», чем «женщиной», несмотря на более-менее молодёжную одежду и яркие украшения.

      Это я сделала отступление, так сказать, в будущее. Тяну время. Не хочется снова в тот день. Жуть, как не хочется. Но коль уж начала вспоминать, то продолжу.

      К нашему столику подошла молоденькая официантка:

      – Что будете заказывать?

      Витя даже в меню смотреть не стал:

      – Осетринки нам принесите и белое вино. Местное. Только холодное.

      Заказ девушка принесла быстро и, извиняясь, спросила:

      – Не разрешите ли двум дамам к вам присоединиться?

      Виктор недовольно сморщился, а я кивнула. Что мне, жалко, что ли?

      Женщины оказались немолодыми, очень весёлыми. Они с удовольствием делились с нами эпизодами своего отпуска, советовали, какие экскурсии посетить. Виктор был в Анапе впервые, задавал много вопросов. Внезапно одна из дам тронула меня за локоть и указала на полную женщину в блестящем платье, остановившуюся возле крайнего столика. Вокруг головы женщины был повязан серебристый шарф, из ушей свисали – по-другому и не скажешь – массивные серьги с бирюзой,