Неблизкие. Элла Савицкая

остановки пульса. Поэтому и разжать руки у меня получается не сразу.

      – Что, реально испугалась? – чувствую, как его ладони съезжают со спины на бедра.

      Под оголтелый пульс, наконец послабляю захват.

      – Да. – звучу уже менее истерично, – Проверь еще раз. Там точно мышь. Я же не чокнутая.

      Но Макс почему—то не двигается. Вместо того, чтобы беспокоиться о живности, подушечками пальцев медленно скользит по моим бедрам к коленям и обратно, вытесняя страх совсем другим ощущением, стремительно захватывающим мое тело. По ногам струятся мурашки, а внутри все вспыхивает будто от огня. Щеку жжет его горячее дыхание.

      До меня только сейчас доходит, что он практически голый. Влажное махровое полотенце щекочет внутреннюю часть моих бедер, а мокрая кожа успела оставить следы на моей футболке и ладонях.

      Не отдавая себе отчета, скольжу ими по плечам, ощущая, как натянуты твердые мышцы. И подрагивают от моих прикосновений.

      В горле мгновенно становится сухо.

      Мужские пальцы сильнее впиваются в мои бедра, а губы едут по щеке по направлению к губам.

      – Лиз… – шепчет Макс, отравляя меня ментоловым дыханием.

      Впрыскивая одновременно с этим ароматом вещества, которые бьет в голову похлеще любых запрещенных.

      – Максим, мышь, – выдыхаю, резко роняя руки и хватая его за запястья.

      Сердце отбойным молотком выламывает ребра.

      Что он творит вообще?

      Разжав пальцы, отталкиваю его от себя подальше. Свожу рывком ноги. Под воздействием острого ощущения, разлившегося между ними, кусаю себя за щеку.

      Боже…

      Хочется спрятаться от Максима, потому что я чувствую, что он смотрит, но у меня нет ни ракушки, ни домика, чтобы сделать это. А уйти вот так, когда под ногами осколки, тоже не лучший вариант. До шаолиньского монаха, ходящего по стеклам мне еще очень далеко.

      Поэтому сжав пальцами столешницу, киваю ему на пол.

      – Мышь… – хрипло выдавливаю из себя.

      Повисает пауза. Макс шумно выдыхает, а потом спустя пару секунд выдает:

      – Да, мышь.

      – Ну я же сказала! – Ахаю в шоке.

      – Игрушечная.

      Рефлекторно дергаюсь, когда моей ладони касается нечто мягкое, но Максим силой впихивает мне ее в руку.

      – Это племяшки моей. Сожми.

      Привыкая к ощущению, слегка сжимаю пальцы. В эту секунду по кухне раздается характерный писк, очень похожий на мышиный.

      – Что она здесь делает? – изучаю игрушку пальцами. Хвост, туловище, носик.

      – Сестра двоюродная заходила час назад с племяшкой. Ришка видимо забыла её. Ты не слышала их?

      – Нет.

      – Вот это ты спишь. Посиди, я уберу.

      Сжимая источник моего стихающего ужаса, жду, пока Максим собирает осколки.

      Пальцы всё ещё мелко покалывают, а подушечки горят от фантомного ощущения влажной упругой кожи.

      С ума сойти….

      – Готово. Можно спускаться, – как всегда, без предупреждения, он снимает меня со стола и ставит на пол. – И больше не ори так. А то соседи подумают, что