Открытки счастья. Алиса Лунина

А на прошлой неделе Оля проводила занятие по каллиграфии для младших школьников. Показав японские иероглифы, она упомянула о том, что японцы могут поставить точку восемью способами, и предложила детям тоже попробовать изобразить точку по-разному. В результате самый маленький мальчик очень заинтересовался этим фактом и попытался сделать какую-то совершенно необыкновенную точку. Он замер над листом бумаги, как зверек, готовившийся к прыжку, обмакнул перо в тушь и… поставил кляксу. Все дети засмеялись, а мальчик заплакал. Оля обняла его и повесила лист с расплывшейся кляксой на доску. «Ну что ты, это же здорово! Считай, что ты изобрел девятый способ поставить точку!» Малыш мгновенно перестал плакать и приосанился.

      Сегодня утром Оля пришла в музей первой. Она кивнула настенному изображению зазеркальной Алисы, беседующей с синей гусеницей, потом взяла детский калейдоскоп со стекляшками и с минуту смотрела на то, как стекла сложились в сотню красивых узоров. Зайдя в зал со старыми игрушками, Оля подумала, что, может статься, по ночам, когда работники и посетители музея расходятся, эти игрушки оживают, переговариваются между собой, как игрушечные персонажи сказок Андерсена, рассказывают друг другу истории из той жизни, когда они были нужны своим маленьким хозяевам, когда о них заботились и им радовались.

      Выпив капучино в маленькой, открытой при музее кофейне, где посетителей бесплатно угощали чаем и кофе, Оля стала готовиться к предстоящей экскурсии, на которую должны были прийти школьники из соседнего лицея. Сегодня она собиралась рассказать о дореволюционных и советских игрушках. Конечно, современным школьникам эти старые петрушки, Буратино, куклы казались совершенной древностью, вроде артефактов первобытного человека, но иногда Оля замечала неподдельный интерес в глазах детей; не всех, конечно, но все же тех, кому эти игрушки были интересны, пусть даже как история детства их пап-мам, было немало.

      Оля раздумывала, о чем еще можно сегодня рассказать школьникам, как вдруг музейную тишину нарушил чей-то смех. А через минуту в зал ворвалось рыжее стихийное явление, ураган – спасайся, кто может! – Василиса Колокольцева собственной персоной.

      ***

      Петрова сидела под изображением синей гусеницы и что-то писала в толстенной тетради.

      «Вполне в духе Петровой!» – улыбнулась Вася. Ее подруга Оля сегодня, как и всегда, казалась задумчивой.

      Надо сказать, что Вася и Оля были полной противоположностью друг другу. Странно даже, как вообще могли сойтись две столь разные девушки. Во-первых, они совершенно разнились внешне. Этих девушек словно нарисовали разной палитрой разные художники, работавшие в противоположных стилях. Вася – ядерный цветовой взрыв – была исполнена в манере лютого экспрессионизма, а Оля в мягких пастельных тонах, как изображал женщин, например, Клод Моне: легкие, нежные краски – русые волосы, серо-голубые льдистые глаза, розоватое свечение лица. Во-вторых, их разность сказывалась и в темпераменте, и в манере