Хьярта. Мелодия с секретом. Ольга Гердт

вились истерические нотки. – Она просто другая!

      – Другая? – Отец издал короткий злой смешок. – Она позор для нашей семьи. Неуклюжая, неспособная, бесполезная…

      Каждое слово било, словно хлыст. Кайлани отступила в тень под лестницей. Горячие слезы текли по щекам, но она не смела их вытереть.

      – Довольно! – Властный голос Эстеллы Дрэйкшир прозвучал подобно удару грома, заставив Кайлани вздрогнуть в укрытии.

      Даже не видя бабушку, Кайлани могла представить ее идеальную осанку – прямую спину и высоко поднятый подбородок.

      – Ты позоришь имя Дрэйкшир этой недостойной сценой, Тайрус, – голос бабушки звенел сталью.

      – Мама, ты не понимаешь… – начал было отец.

      – О, я прекрасно все понимаю, – оборвала его бабушка. – Ты собираешься отослать собственную дочь, не посоветовавшись со мной – главой рода.

      Она сделала паузу, и в этой тишине всхлип матери прозвучал особенно пронзительно.

      – И куда же ты намерен её отправить? – продолжила бабушка тем же ледяным тоном.

      – В школу на Калисто.

      – В школу для девиц из обедневших семей? – презрение в голосе бабушки могло заморозить океан. – Ты окончательно потерял рассудок, Тайрус? Кайлани – Дрэйкшир, нравится тебе это или нет, – каждое слово падало как камень. – И я не позволю тебе позорить род. Она поедет на Кордию. Я уже обо всем договорилась.

      – Кордия? – отец издал короткий смешок. – И чему они там научат это недоразумение?

      – На Кордии умеют раскрывать таланты, – холодно ответила бабушка. – У каждого они есть, просто не все способны их увидеть.

      – Таланты? Единственный её «талант» – пиликать на своем инструменте. И ради этого я должен…

      – Тихо! – резко оборвала его бабушка. – Девочка может вас услышать.

      Кайлани сильнее вжалась в стену, стараясь раствориться в тени.

      – Знаешь, сын, – голос бабушки стал обманчиво мягким, – я не возражала, когда ты женился на Эвелин, хотя твой отец был категорически против. Он считал, что она охотится за нашим состоянием. А теперь ты транжиришь семейные деньги и смеешь возмущаться, когда я хочу дать твоей дочери достойное образование? Причем за мой счет, не твой.

      Отец резко выдохнул, будто получил удар под дых.

      – Впрочем, – задумчиво продолжила бабушка после паузы, – я никогда не могла понять тебя, Эвелин. Почему ты вышла за него? И главное – почему остаешься все эти годы?

      – Мама! – возмутился отец, но бабушка словно не слышала.

      – Может, дело в статусе дома Дрэйкшир? Или в деньгах? – в ее голосе зазвучала язвительность. – Хотя у тебя и своего состояния хватит на несколько жизней. Так что же держит тебя рядом с моим сыном, дорогая невестка?

      Кайлани замерла, ожидая маминого ответа. Впервые кто-то задал этот вопрос вслух. Почему мать терпит постоянные унижения? Почему не уйдет, забрав ее с собой?

      В бабушкином голосе слышалось искреннее любопытство.

      – Я люблю его, – просто ответила мама. – Несмотря ни на что, я все еще люблю его. И, возможно, это делает меня слабой в ваших глазах…

      – Это делает тебя глупой, – отрезала бабушка. – Любовь – непозволительная роскошь. Особенно такая слепая и безрассудная.

      – Вы никогда не любили, Эстелла? – тихо спросила мама.

      – Я любила своего мужа, – голос бабушки дрогнул. – Но я никогда не позволяла этому чувству затмевать разум. И уж точно не стала бы терпеть то, что терпишь ты.

      – Возможно, вы правы, – в мамином голосе послышалась усталость.

      – Впрочем, мы отвлеклись. Решение о Кордии окончательное…

      – Нет! Она еще слишком юна. Она будет там совершенно несчастна…

      – Ты ошибаешься, твоя дочь гораздо проницательнее, чем вы все думаете, – медленно произнесла бабушка, подбирая слова. – Она прекрасно чувствует атмосферу в этом доме и понимает окружающих лучше, чем они сами себя. Кайлани осознает, что её отец хочет избавиться от неё.

      – Но почему она ничего не сказала мне? – всхлипнула мама.

      – Потому что любит тебя, – в голосе Эстеллы Дрэйкшир впервые за весь разговор появились теплые нотки. – И не хочет причинять тебе боль.

      Она действительно хотела бы уехать – подальше от презрительных взглядов отца, от бесконечных сравнений с Калиссой, от этого давящего ощущения собственной ненужности.

      Кордия казалась спасением. Там никто не станет называть её "негодным сорняком". Там она сможет быть просто собой, без необходимости постоянно соответствовать чьим-то ожиданиям.

      – Вопрос решен, – припечатала бабушка. – Кайлани едет на Кордию. И я не желаю больше слышать никаких возражений.

      Послышался шорох шелкового платья – бабушка направилась к выходу. Но у дверей она остановилась:

      – И, Эвелин… Возможно, тебе стоит подумать о том, что иногда любовь проявляется не в том, чтобы остаться, а в том, чтобы уйти.

      Дождавшись,