Кладбище ведьм. Александр Матюхин

от телевизора, какие-то еще… стопки старых книг, пыльные вазочки, кружечки, рюмочки. Кладбище ненужных вещей.

      ─ И где тут что? – Грибов брезгливо взял двумя пальцами глянцевый журнал «Жизнь» от две тысячи пятого года. Обложка была покрыта толстым слоем влажной липкой пыли.

      ─ Поищи по полкам, должна быть такая коробка бархатная, темно-красного цвета. Если ничего не изменилось.

      ─ Темного-красного… тут все темно-пыльного цвета… Ты уверена, что за шестнадцать-то лет твоя мама не купила другую коробку?

      ─ Уверена. Она та ещё консерваторша была…

      Раздражала пыль, раздражала качающаяся лампа, от которой тени скакали по стенам, словно бешеные.

      ─ На видном месте должна быть.

      Точно. Коробка лежала на стопке пожелтевших распухших газет. Грибов взял её одной рукой, стащил крышку.

      ─ Паспорт вижу, ага, свидетельство о рождении, пенсионный… медалька какая-то…

      ─ Все бери, – коротко сказала Надя.

      Придавив телефон к уху плечом, Грибов извлек из бархатной коробочки старый, потрепанный по углам паспорт, открыл. С фотографии смотрела не пожилая, но в возрасте, Зоя Эльдаровна. Темные волосы собраны на затылке, взгляд с прищуром, смотрит в камеру серьезно, внимательно. Вглядывается.

      ─ Ты всё ещё там? – спросила Надя.

      ─ Да. – Грибов закрыл паспорт, положил в коробочку. ─ Глеба Семеныча паспорта не вижу.

      ─ И ладно. Главное, мамины документы все забери.

      ─ Готово.

      ─ Хорошо. Спасибо. – она отключилась.

      Грибов выключил свет в каморке и вышел. Сразу заметил, что матовая дверь по коридору справа открыта. Ванная комната.

      По затылку пробежал холодок.

      А точно ли Цыган убил Зою Эльдаровну?

      Глупая мысль, шаблон, выскочивший неосознанно. Как в фильме ужасов, ага. Обязательно где-то в доме должен скрываться маньяк.

      Грибов подошёл, заглянул в ванную комнату. Увидел смятые пивные банки, разбросанные по полу, горкой валяющиеся в раковине. Темные мокрые следы от ботинок на полу. Полотенца там же – красное, синее и желтое. Ванну увидел – в бурых подтеках по краям, с грязными, серыми разводами. Ещё много пустых пивных банок. Серая высохшая пена каплями застыла на белом кафеле.

      Сутки назад Цыган, лучший, мать его, самогонщик в поселке, лежал в этой самой ванной, мертвый, недвижимый, с каплями (как капли пены на кафеле) крови на руках и на лице. Может быть, он пытался смыть с себя кровь? Лил и лил кипяток в ванну, потому что в горячей воде лучше отмывается. Умывался, счищал последствия безумия с пальцев, с бороды, с щек. Натирал лицо полотенцами до красноты. А затем – бам – и свалился в воду, как кусок мяса в бульон. Для жирности, так сказать. как капли пены на кафелеСутки назад Цыган, лучший, мать его, самогонщик в поселке, лежал в этой самой ванной, мертвый, недвижимый, с каплями (как капли пены на кафеле) крови на руках и на лице. Может быть, он пытался смыть с себя кровь? Лил и лил кипяток в ванну, потому что в горячей воде лучше отмывается. Умывался, счищал последствия безумия с