Кладбище ведьм. Александр Матюхин

мяса просто невыносим.

      Баба Ряба хватает маму за волосы и впивается в эту невероятно густую черную волну ножницами – Щелк! Щелк! – отрезая один клок за другим.

      Бабушка кряхтит: Если кто-то родится, то конец нашему роду. Позор, позор!Если кто-то родится, то конец нашему роду. Позор, позор!

      Бабушка стрижет, высунув кончик языка от усердия, швыряет грубо отрезанные клочки в воздух. Волосы кружатся, падают на стол, на пол, на плитку – вспыхивают на ней яркими секундными искорками. Через какое-то время мама перестает биться, безвольно обвисает, и только голова дергается, как у куклы.

      Голос у мамы теперь был тихий и робкий: Пожалей меня.Пожалей меня.

      ХРУСТЬ!

      Ножницы срезают еще один большущий клок. Бабушка трясет им в воздухе:

      За что тебя жалеть, дорогая? Пока не родила – жалеть нечего! А теперь и не родишь, слава богу.

      На затылке у мамы остался один длинный локон, будто черная змейка, соскользнувшая на висок. В тот момент, когда бабушка пытается схватиться за него, мама внезапно дергает головой, подныривает под бабушку, уходя от ее крепкого захвата, прыгает в сторону, к двери.

      Мама цепляется ногами за табурет, падает, переворачивается и ползет на локтях.

      За ее спиной вырастает бабушка. Платок сполз с головы, волосы растрепаны. Бабушка держит ножницы таким образом, что сомкнутые лезвия торчат из кулака. Рот ее исказился. Глаза выпучены. Это не любимая, добрая, милая баба Ряба. Это что-то другое.

      Злая страшная ведьма!

      – БАБА! БАБУШКА!! – завопила Наташа, позабыв, что все еще смотрит удивительный фильм из кадров далекого прошлого.

      На мгновение ей показалось, что баба Ряба слышит ее. И мама, которая все еще ползла к дверям, вдруг поднимает голову.

      – БАБУШКА, НЕ НАДО!

      Картинка дернулась, исказилась, будто кто-то начал сминать бумагу, на которой всё это было нарисовано.

      Бабушка замахивается лезвием, целясь маме в спину – нет! – в мамину изуродованную, остриженную голову!

      Нет же, нет!

      Наташа зажала голову руками, зажмурилась и закричала еще сильнее, до боли в горле, до хрипа! Перед глазами запрыгали яркие пятна. Холодный, холодный пол! Чернота злости закрыла его, подползла к ногам и коснулась бесконечно мерзкими щупальцами Наташиных пальцев. Мурашки стремительно пробежали от пяток к затылку.

      Папа не знает, что это за рыжий мужчина!

      Мама решила оставить ребенка?

      От кого?

      А потом выбрала папу.

      Щелк! Щелк!

      Это счастье, что она выбрала папу.

      Мозаика оказалась слишком правдоподобной. Ее необходимо сломать и выбросить.

      Потому что волосы, которые потом баба Ряба собрала, положила в воду в тарелке и замешала с зельями – они где-то хранятся. Гнилые волосы наложенного проклятия. Незаконченного проклятия. Что-то помешало бабе Рябе.

      Например, мама нашла в себе силы выскочить из комнаты. Или ножницы выскользнули у бабушки из руки. Или Наташин крик каким-то образом разорвал время… В любом случае, что-то произошло,