Ассоль. Фиола Лартр

стоп. Больше она не попадается в эту ловушку.

      Энни повесила табличку “Вход строго запрещен”. Ей было страшно, что он там увидит. Разлагающегося старика, который так и не смог воплотить свои мечты о семье, оставшись никому не нужным. Пьяницу, вечно жалующегося на то, что его так и никто не узнал, хотя он всегда мечтал стать художником, но ни одной картины своей не закончил. Проститутку, которая считает, что она недостойна, потому что так много раз ей говорили клиенты об этом. Не вздумай даже думать приоткрывать!

      – Всё равно я никогда не пойму, как тебе удаётся сохранять такую пуленепробиваемость, – сказал Райан, уже смирившись с тем, что колени почти прикрывают уши, и в этой позе эмбриона ему придётся перелететь океан.

      – Какой смысл переживать о том, что может и не случиться? Ведь оно может не случиться. А какой смысл переживать о том, что уже случилось? Ведь оно уже случилось, и нужно решать проблему, – Энни отвернулась к окну, открывая книгу и увидела, как мирно раскачивается крыло взлетающего самолёта.

      ___________________________________

      Когда что-то рушится, большинство людей паникует. Некоторых сковывает страх, и они вовсе не могут двигаться, в том числе и мыслить, чтобы понять: возможно, если что-то сделать, то это еще не конец. Энни сама для себя была невыносимым человеком в обычной спокойной реальности, но вот в экстренной – была лучшим другом. Она не могла даже подумать, что способна на то, то делает, когда все замирают в парализующем страхе. Все силы будто аккумулировались, зрение обострялось так, что можно было вовсе скинуть вечно запотевающие очки. Мысли носились с огромной скоростью, и казалось, что их физически вытаскивают из головы – и они падают каплями выделяющегося пота. Где-то вдали промелькнула совсем ненужная мысль: вот бы всегда быть такой классной, как сейчас, когда ты такая смелая, а все остальные паникуют. А, нет, так не выйдет. Люди забудут о том, что было в панике, и если твое смутное очертание мелькнет, то они постараются стереть и его из памяти. Чтобы больше не было больно.

      Режиссёры нам врали. Они и понятия не имели, как происходят катастрофы. Почему-то в фильмах у всех остается время на то, чтобы попрощаться друг с другом, написать последнее сообщение родственникам, а может быть, и разработать целый план по спасению. Но на самом деле, всё, о чём думаешь в этой трясущейся посудине, – как бы ухватиться за сиденье и дышать из-за переизбытка адреналина. Крики и вопли первых секунд сменяются тишиной, в которой слышен только шум летящей с огромной скоростью жестяной банки. Этот шум проникает во всё, не оставляя места никаким другим мыслям. Забудьте этот бред о том, что в голове проносятся главные главы жизни. Это оставьте романтикам. В голове проносится только безумный страх неизвестности. Не смешите, думать о том, что в какой-то момент своей жизни вы свернули не туда, а ваши родители были настолько тупы, что не дали вам стать художником, а запихнули в университет на экономиста? Нет, об этом вы думать точно не будете.