Искатели. Свидетели. Творцы. Людмила Курова

И когда нужно было оживить страничку, шли именно в экономический отдел: «Петр Васильевич (или Ким), идите и принесите через час стихотворение в номер». Выходили они на аллею, садились на скамеечку и, как всякие поэты, вели себя, на сторонний взгляд, несколько странновато: ты мог подойти к ним, о чем-то спросить – бесполезно, ибо они не видели и не слышали сейчас ничего. Пока стихотворение не готово, к редакции не оборачивались. Выведешь его из поэтического оцепенения – номер, мол, уже готов, – а у него на пути до машинки дозревает последняя строчка. Это были экспромты, но именно то, что нужно.

      Благодаря ему у нас не было проблемы свежей информации – доставал всегда, несмотря на все несовершенство телефона в то время.

      Был Петр Васильевич ниже среднего роста, с очень широким, улыбчивым лицом в толстых очках. Я тогда только пришел с флота, очень любил Есенина, стихи его в тетрадочку переписывал. И надо же – Петр Васильевич встречался с моим любимым поэтом. Сейчас трудно представить, но тогда, в 1957-58 годах, стихи Есенина нелегко было достать. Так что рассказы Чихачева были по-настоящему бесценны.

      У Петра Васильевича было много от Есенина. Они были близки душой, несмотря на разницу в возрасте, в мастерстве. И что для меня очень важно – Есенин был великим гражданином, поэтом России, а Чихачева отличала такая же великая готовность низвергнуться ради человека.

      Готовность, о которой говорит товарищ Петра Васильевича, – не на словах. Он никогда не думал о собственной безопасности, вступаясь за другого. Такова, наверное, участь настоящего поэта – его сердце открыто для боли всего мира. Но зато и его радость щедро роздана всем.

      Сердце Петра Чихачева давно не бьется. А тепло его по-прежнему с людьми.

      Новороссийский рабочий, 14.10.1988

      «Моя защита – мое перо»,

      сказал когда-то о себе наш земляк, известный советский поэт Петр Чихачев

      Автор: Людмила Курова

      На доме, в котором жил Петр Васильевич Чихачев последние годы, висит табличка. Золоченые буковки поблекли, краски словно поседели, и это наводит на грустные мысли. И в квартире поэта уже мало что напоминает о нем. Не потому, что здесь его забыли. Просто в жизни Чихачев был скромен, быт его не богат ни мебелью, ни тяжелыми книжными шкафами. Хозяйка, вдова Петра Васильевича Нонна Александровна днями в обычных заботах. Вон дочь с мужем ремонт затеяли, внуки учатся… Но по ночам ее гложет изнуряющая бессонница.

      За два года, что мы не виделись, она, кажется, не изменилась. Такая же маленькая, суховатая женщина. И словно какая-то застывшая в ней тревога сковывает ее. Говорит скупо, как будто чуточку не доверяет собеседнику: мол, для чего это, не навредит ли памяти мужа? Мне кажется, я догадываюсь, откуда эта тревога, и невольно возникает желание как-то помочь. Хотя – в чем она нужна, эта помощь? Окружена Нонна Александровна заботой любящей семьи, вот пенсию персональную за мужа получила. Ведет активную переписку с краснодарской секцией Союза писателей. Как будто все в