Время. Марина Владимировна Меньшикова

я помню, пройдя на деревянных ногах досмотр, села в своем любимом пабе и пригубив бокал вина, залилась слезами. Он писал что мы вместе, что скоро я перееду к нему, что расстояние не помеха нашим чувствам. А я будто бы уже знала, догадывалась, что это все красивая иллюзия. И уезжать все же нужно.

      Потом были еще встречи и еще расставания. Я вся извелась и похудела. Скулы и огромные голодные глаза все что осталось от меня. Я таяла и исчезала. Меня съедала любовь. И сейчас она уходит, покидает меня, потому что больше с меня ей взять нечего. Я пустая. Сигарета докурена и пришло время признаться – никто не подбегает и не обнимает меня. Никто не целует как щенка в нос и не говорит, что это был розыгрыш или досадное недоразумение. Никто не говорит, что все понял и расставил приоритеты. Никто не осталяет меня лечить поцелуями от насмрока в слякотном городе на Неве.

      Приоритеты расставлены. Просто не в мою пользу. По Пулково впервые я иду одна. Чемодан, словно щенок, сиротливо льнет к ноге. Я одеваю черные очки, чтобы не было видно моих заплаканных глаз. Прохожу мимо бара, где всегда после досмотра плачу о нем и нашей новой разлуке. На секунду останавливаюсь – может снова взять сухое белое вино и поплакать, переписываясь с ним и кокетничая с барменом?

      Нет. Снимаю очки. Мне кажется, что никто даже бровью не повел. Заплаканные глаза и сморщенный от слез нос в Пулково это норма. Здесь даже девушки на картине обречены страдать и чего-то ждать. Немея и трепеща. И над всем этим словно суд божий, слышен рев влетающих самолётов.

      Я захожу в уборную. Поправить косметику и просушить глаза. Смотрю на себя в зеркало. Телефон вибрирует. По привычке рука тянется проверить сообщение от него. Это пишет мама, они с отцом ждут. Оказывается в моем городе сегодня снегопад и мама переживает, чтобы рейс не отменили. Не отменят, я знаю. Мне пора лететь в реальность. На этот раз Пулково меня отпустит, так и не приняв.

      Чудище

      Женщина прикрыла глаза. Голова болела с утра, и таблетки, которые заботливо выписала подруга-невролог не помогали. Перед новым годом нужно ещё успеть сверить отчёты для налоговой и сформировать запись пациентов на следующий год.

      Гори они все синим пламенем, – вслух четрыхнулась женщина и закурила сигарету, – Я выгорела, – подытожила она.

      Такому меланхолично-депрессивному настроению было объяснение и дама знала об этом. Дипломированный психолог, за плечами имеющий регалии и монографии, собственные научные патенты и труды, спотыкалась о сложных клиентов и ранее. Но на этот раз все было иначе.

      Однажды к Розе Францевне пришёл Альберт. С туннелями в ушах, татуировкой на шее и без постоянной работы. Альберту деньги на встречи с психологом давал его то ли друг, то ли как это там у молодёжи говорится? Партнёр? Роза Францевна передёрнула плечами, потушила недокуренную сигарету. Молодой человек ходил на сессии без охоты, просто отбывал номер. Психолог вела себя так же-просто слушала, не вовлекаясь сильно. Но однажды все поменялось.

      На очередной сессии, так вышло само, что Алик вспомнил эпизод из детства, где он прятался